Геннадий Васильев - Я из тех, кто вернулся

Замятин повел глазами и остановил колючий взгляд на Шульгине.

– Некоторые очень любят высказывать ненужные размышления. Чтобы поколебать, так сказать, наше единство мнений… но мы этих оппортунистов не будем слушать. Мы честно выполним свой партийный долг. Покажем личному составу пример беззаветного служения Родине…

Среди офицеров послышался глухой смешок. Многие отвели глаза от вдохновенного лица начальника политотдела. Кто-то шепнул:

– Развыступался, Корчагин, твою…

– Сомкнем партийные ряды, – певучим голосом сказал начальник политотдела.

– Зубы лучше сомкни… – послышался тихий шепот.

– И сплоченными рядами поставим на колени врага…

– Сами стоять не можем… – хмуро прошептал кто-то.

– Ну, вот, – жестко сказал Сидорчук и резко переломил в пальцах карандаш. – Начальник политотдела высказался, вдохновил, так сказать, призвал к партийной совести, а я, как командир полка, приказываю…

Офицеры достали из планшетов карты, зашуршали карандаши по бумаге, отмечая маршруты движения; поползли по коричневым складкам гор красные черточки, чи-ирк, чи-ирк…

Высота 2.400… Чи-ирк…

Высота 2.540… Чи-ирк…

Высота 2.800… Чи-ирк…

«Лучше гор могут быть только горы»…

Наконец Сидорчук поднял голову:

– Вопросы есть? Предложения? Кто чего не понял?

– Разрешите предложение, – раздался голос Шульгина.

– Во-от, – торжествующе воскликнул начальник политотдела, – все коммунисты молчат, а у него предложение…

– Я предлагаю, – невозмутимо сказал Шульгин, – вызвать из полка медицинскую комиссию. Освидетельствовать личный состав. Больных с операции списать, отправить в санчасть. Больные, не способные держаться на ногах, свяжут нам руки…

– Я вот вам свяжу руки, – воскликнул начальник политотдела.

Но командир полка остановил его взмахом ладони.

– Предложение дельное, – сказал он, – нельзя преследовать душманов с больными на руках. У вас не будет оперативной свободы. Больных надо на самом деле выявить и отправить в полк. Врачи будут доставлены сюда в ближайшее время, так сказать, в добровольно-принудительном порядке. И еще скажу…

Он повернулся к офицерам, выставил руки в бок.

– Может быть, лейтенант Шульгин думает, что он один такой радетель о личном составе? Никак нет! Ошибаетесь! Сейчас из полка прибудут транспортные вертолеты. Будут доставлены палатки, печки-буржуйки, уголь в достаточном количестве. Все для согрева простуженных бойцов. Еще привезут полевые кухни для приготовления горячих щей… Медикаментами вас завалим по эти самые… Сменным бельем порадуем… Что там еще?.. Политотдел подготовил целый список. Наш политотдел вообще вникает в эти… в нужды солдат… – Покачался на носках. – Люди обсушатся, отогреются, поедят щей… Я, конечно, понимаю, что есть еще моральная усталость. Что у нас, думаете, сердца нет в определенном месте? И сердце есть, и нервы есть, ни на что не годные… Но для этого и нужны политработники, такие, как Шульгин. Поднимайте моральный дух! Укрепляйте политико-моральное состояние… Воспитывайте людей… Чему вас учили? У вас же семь пядей во лбу! Что еще неясно?

Офицеры молчали. Многие опустили глаза. Шульгин стиснул зубы.

– Вот так! – резко сказал Сидорчук. – Выполняйте приказ.

Уже когда все свернули карты, уложили их в планшеты, спрятали карандаши, к Шульгину протиснулся командир разведроты.

– Молодец, Шульгин, – он сграбастал его за плечи, – давно хочу себе такого замполита. Здорово придумал… – Он покачал головой. – Если составить списки больных, то здесь здоровых останется по три человека с роты… Если не меньше. Грамотный замполит в пятой роте…

От зеркальных шляпок фонендоскопов летели солнечные зайчики. Малиновый кант на бриджах медиков мелькал змейкой среди заляпанных грязью солдатских плащ-палаток. Сухая кожа сапог, натертая до блеска, тихо поскрипывала.

Солдаты подходили к медикам один за другим. Задирали бурые от грязи майки. Обнажали впалые животы, синеватую кожу на ребрах, вздрагивали от прикосновения холодных фонендоскопов, недовольно морщились, вытягивая изо рта опухшие, покрытые белой сыпью языки. Брали от медиков градусники, усаживаясь на сухие холмики прошлогодней травы. Бугорки градусников вырастали под затертой выгоревшей тканью гимнастерок.

– Сплошной медицинский криминал! – удивленно ворчал майор с пшеничными усами, затянувший в ремни объемистое брюшко. – Уму непостижимо! Зачумленные поголовно! Почти у каждого хрипы в легких. У многих вместо ног – кровавое месиво. Вшивость поголовная. Что их только поддерживает?..