Михаил Нестеров: Агент силовой разведки

– ...Эй, браток, ты там не замерз?

Те живые ручейки от дыхания человека застыли; издали палатка казалась ледяной скульптурой, накрытой полиэтиленом.

Припозднившийся рыбак приоткрыл окошко-клапан и заглянул внутрь. В ту же секунду отпрянул. Мертвец сидел с открытым ртом, забитым кровавой пеной, и с широко открытыми, закатившимися глазами.

Рыбак закашлялся от острого запаха уксуса. Но ему это только показалось: рицин, которым был убит агент военной разведки, не имел запаха.

Рига, Латвия

Одетый в черное высокий молодой человек поджидал свою жертву в подъезде жилого дома. Он отметил время: через десять-пятнадцать минут почти одновременно ахнут в разных частях России и ближнего зарубежья несколько человек, забьются в предсмертных судорогах. Красиво это или не очень? Он пожал плечами: черт его знает. И вдруг представил себя за школьной партой: он пишет сочинение на заданную тему, старается раскрыть вопрос – нужна ли эта синхронность или разовое массовое убийство? Да. Но обилие методов указывало на излишнюю осторожность шефа. Конечно, если в одном доме выстрелом в затылок будут убиты шесть человек, это будет похоже на заказную расправу. Можно говорить и о массовом удушении, дело не в этом. Шеф перестраховывался, а значит, боялся, был не уверен в себе, заметал еще не оставленные им следы. Но к черту все эти размышления – клиент уже на подходе.

Убийца отделился от стены, шагнул за спину Леониду Аболтыню, вышедшему из лифта, и нажал на спусковой крючок пистолета. Аболтынь упал на бок, попытался встать, но убийца добил его выстрелом в голову. Бросив пистолет ему на грудь, он, засунув руки в карманы куртки, вышел из подъезда.

Москва

Виктор Лугано выглянул в окно своей квартиры на Патриарших в тот момент, когда в его «девятку» садился незнакомец в короткой черной куртке. Был ли он профессиональным угонщиком, справившимся с замком и сигнализацией за считанные секунды, или же новичком, провозившимся с машиной полночи, было неважно: Лугано устраивал любой вариант. Угонщик не сможет включить передачу: коробка была защищена кустарным приспособлением блокировки, против которых пасуют большинство профессионалов.

И все же Виктор поспешил, бросив под нос: «Береженого Бог бережет». Он взял со стола модную, от Армани, сумочку с ремешком и перекинул через плечо, расстегнув на ней молнию, вынул ключи от квартиры...

Валерий Жученко отвлекся лишь на минуту: только добежал до киоска – купить сигарет и вернулся обратно. И только устроившись за рулем оперативной машины, выругался: клиент уже сел в свою новенькую тачку. Впрочем, Жученко тут же расслабился – он ничего не потерял, самое интересное впереди. Валерий мысленно поторопил пожилую пару – слишком близко она находилась от напичканной тротилом «девятки».

Адскую машинку техник установил, сказав ключевое слово «готово», когда пошел восьмой час утра. Надо сказать, он долго проковырялся с машиной на морозе: открывал замок, снимал с сигнализации, которая, по его словам, оказалась «хитрой». «Готово. Клиент поставит ключ на стартер – замкнутся красный и розовый провода, напряжение пойдет на взрыватель. Я тебе больше не нужен? Я замерз, как собака!»

...Угонщик воспользовался мастер-ключом. Поворот, и включилось зажигание. Он довернул ключ, и... Машину подбросило на метр-полтора, как будто заряд находился под днищем. Осколки стекла разлетелись во все стороны. Пожилая пара повалилась на снег. Живы, нет? Жученко махнул на них рукой. Главное, разметало в клочья агента группы «Восток».

Фотография покореженного, объятого пламенем автомобиля пригодилась бы разве что для личного фотоальбома. В этом деле по устранению агентов военной разведки все распоряжения и доклады носили устный характер – ни одной бумаги, ни одного письменного свидетельства о ликвидации. Как сказал шеф: «Чего не было на бумаге, того не было вообще».

Сердце Виктора Лугано бешено застучало. Внутри его щелкнул механизм, похожий на ударно-спусковой. Мгновение – и он сделал то, к чему готовил себя ежедневно на протяжении многих лет: открыл дверцу секретера, сдвинул в сторону часть задней фанерной стенки и достал из стенной ниши документы, деньги, стопку золотых монет, замаскированный под портсигар пистолет на четыре выстрела, жестяную коробку из-под печенья, в которой хранился грим... Поставил фанерку на место, закрыл секретер, оставив ключ в замке.

Этот ключ был символом его домашнего очага, уюта. Виктор из детской поры прихватил с собой четкий снимок: он привстает на цыпочки и дотягивается до ключа, торчащего из шифоньера, поворачивает его, и вот заветная дверца открыта. Это было левое отделение шифоньера, в котором в ящиках хранились носки, белье, нюхательный табак против моли, а на верхней полке – ваза с конфетами, жестяная коробка с печеньем (через много лет он купит такую же, с изображением на крышке Большого Москворецкого моста через Москву-реку). Для него эта полка была кладовкой сладостей. Позже, когда родители стали прятать от него ключ, он научился находить его. Чаще всего ключ от шифоньера оказывался в кармане халата матери. Он брал одно печенье и одну конфету, закрывал дверцу, а ключ клал обратно в карман, возвращался в свою комнату и плотно закрывал за собой дверь. Это-то и спасло его однажды от угарного газа. Родителей – нет...