Юлия Латынина - Бомба для банкира

Народ понемногу подтягивался к луку и вел разговоры о правительстве и о масонских агентах. Одна бабулька спросила Сазана, ехал ли он по мосту через речку. Сазан сазал да. Тогда бабулька сообщила, что мост выстроил министр.

— Приказал, что ли, выстроить? — поинтересовался Сазан.

— Не, на свои деньги, — сказал пенсионер с авоськой, купивший три луковицы и сейчас тщательно осматривающий их в стороне на предмет наличия брака.

— Это хорошо, — сказал Сазан.

— Чего хорошего? — спросила бабулька. — Вот они поставят на мосту ворота и будут пускать только своих.

— Да чего вы брешете, уже полгода не ставят, а вы все брешете, — заговорила молодая девица в белом платке и рабочем костюме маляра, — и глаза ваши не лопнут лгать.

Завязался спор, из которого стало ясно, что министерская дача привлекла в поселке внимание, и что Севченко построил за свой счет через местную топкую речку новый мост, по которому могли ездить грузовики. Раньше там была только пешеходная дорожка. В связи с чем среди местного населения пошли слухи, что мост приватизируют и никого по нему пускать не будут. Приватизация моста не состоялась, но люди продолжали ругаться. Тоненький старичок предложил обратиться в ЦК и узнать, откуда у Севченко деньги на мост.

Был уже полдень, и Сазан полез в кабину, где у него был заначен бутерброд в промасленной бумаге, когда кто-то постучал его по плечу. Сазан обернулся: сзади, стояло двое крепких парней.

— Эй, мужик, — сказал парень, — выходи, разговор есть.

Сазан вылез из машины.

— Ты откуда такой, мужик? — спросил тот, что повыше.

— Из Воронежа. А что?

— Ничего. Место ты тут занимаешь. Платить надо.

— Кому? — спросил Сазан, — сельсовету?

— Мы и есть сельсовет. Понятно?

— Не-а, — сказал Сазан. — За что платить? Я тут проездом.

— А вот чтобы уехать, — сказал парень. А то тут народ бедовый, шину проколят, или стекла побъют. А мы тебя от этого охранять будем.

— А если не будете?

— Экий ты непонятливый мужик. Не будем — стекла побъют. — сказал один. А другой добавил:

— Да не строй козу, дядя! Давай двести штук и живи.

Они немного поторговались, и сошлись на ста тысячах, и двух поллитрах, которые Сазан должен быть купить в ларьке.

Сазан купил им водки, и они распили ее втроем.

— Вы чьи такие? — поинтересовался Сазан, — министерские?

— Какие министерские?

— А народ говорит, министр мост построил.

— Ты чего, мужик, — сказал парень, — у них там такой начальник, — он за такие штуки глаза на жопу переставит и велит на глазах стометровку бежать.

Но глаза у парня как-то странно забегали.

Часа в три, оставив своего напарника торговать луком, Сазан медленно пошел в направлении министерской дачи. Дорога подходила к даче с юга; с севера и запада стояли другие частные поместья; задами они согласно выходили к большому пруду, изливавшемуся где-то вдали в речку, которую у поселка перескал знаменитый мост. Слева от дороги тянулся лес.

Над железными воротами возвышался козырек караульного дома и открытый балкон, на котором стоял человек с овчаркой. При виде Сазана овчарка стала лаять.

— Эй, мужик, — сказал Сазан, — позови начальника, — разговор есть.

— Какого начальника?

— Какой есть, такого и позови.

Через некоторое время калитка открылась, и к Сазану вышел высокий человек с военной выправкой.

— Чего тебе, — сказал он.

— Значит тут такое дело, — сказал Сазан, почесывая за ухом, — я привез в поселок луку, а ко мне подошли двое и взяли с меня сотню.

— Ну, — сказал офицер.

— Ну, мне вроде как сказали, что они ваши, и если это они от вас приходили, то прошу простить, а если это их частная лавочка… — Заходи, — сказал офицер.

Они зашли внутрь, и Сазан стал незаметно оглядываться, запоминая то, что он не мог видеть сверху: железную дверь трехэтажного особняка, камеру, подвешенную у караульного домика, и особенно — белые бетонные ребра выступающего из-под земли подземного прохода, от особняка к караульному домику.

Между тем Давидюк пролаял чего-то в рацию, и вскоре парни, работавшие на участке, собрались у ворот. Сазан пересчитал охрану: их было восемнадцать. Большей частью парни пришли либо из оранжереи, либо из малого домика, — а из самой усадьбы вышло только трое. Гуни среди охранников не было: то ли Гуня сидел у Давидюка в подвале, то ли Гуню просто не выпускали за ворота. В любом случае Гуня не мог взять у заезжего мужика деньги и потому не был ему предъявлен. Сазана это устраивало, хотя не особенно верил, что Гуня сможет его узнать.