Юлия Латынина - Саранча

Идею холдинга выдвигал гендиректор «Зари» Демьян Санычев еще в позапрошлом году, когда они с губернатором были не разлей вода. В те поры предполагалось, что в холдинг войдут все четыре нефтехимических предприятия города, а главой холдинга, натурально, станет либо Санычев, либо его зам.

Два месяца назад, уже после того, как Санычев с губернатором поругались насмерть, холдинг-таки был образован. Но вошли в него уже не четыре, а три предприятия: «Тарскнефтеоргсинтез», «Тарский азот» и «Тарскшина». «Заря» в этом списке, естественно, отсутствовала, и отсутствие-то ее и служило основной темой дискуссии.

— Господин Жечков, — спокойно разводя руками, объяснял доктор Гергцки, — мы не будем покупать этот холдинг. Когда вы предложили нам этот проект, речь шла о компании, в состав которой входит «Заря». Мы видим перспективы для развития бизнеса «Зари». Мы готовы в нее инвестировать. Но мы не готовы инвестировать в три мертвых завода. Это значит зарыть деньги в землю.

— Я могу гарантировать, — сказал губернатор, — что после выборов «Заря» войдет в холдинг.

— Ну тогда мы и поговорим после выборов.

— Но деньги — то на выборы нам нужны сейчас! — резко сказал начальник охраны.

— Я не вижу связи между предвыборными тратами и инвестициями в «Тарскнефтеоргсинтез», — слегка удивился доктор Гертцки.

— Вы только проинвестируйте, — сказал арбитражный управляющий «Тарскнефтеоргсинтеза», а уж до выборов эти деньги сами дойдут. Да за пять миллионов не то что Жечкова — обезьяну из зоопарка можно губернатором выбрать!

— Господин губернатор, — сказал доктор Гертцки, — наш концерн два раза делать бизнес в России и два раза получать… как это у вас называется? Получать обман. Один раз мы продали препарат господину Брынцалову, и господин Брынцалов не заплатил за препарат, а расфасовал его и продал сам. Другой раз мы купили завод в Краснодаре, а русский директор разворовал завод и выкинул нас с него со словами, что мы фашисты. Это хорошо, если «Заря» войдет после выборов в холдинг. А если она не войдет? Получится, что мы купили три мертвых завода и еще потратили пять миллионов совсем непонятно на что. Как я объясню нашим акционерам, почему мы купили эти три мертвых завода?

— Почему же «Заря» не войдет в холдинг? — сказал губернатор.

— Может так получиться, что мы дадим вам денег, а вы проиграете выборы. А может получиться так, что вы выиграете, а «Заря» все равно останется сама по себе.

— Доктор Гертцки! — сказал губернатор. — Вы получите «Зарю». Есть куча способов поставить завод на колени. Но если я поставлю «Зарю» на колени сейчас, то это будет стоить мне полмиллиона голосов. И если я не получу от «Ланки» денег сейчас, это тоже будет стоить мне полмиллиона голосов.

— Господин губернатор, — сказал Гертцки, — в Тарске ходит много слухов о том, что ссора между вами и Санычевым — это просто пьеса для зрителей. Говорят, что Санычев будет финансировать своего кандидата лишь до тех пор, пока тот не выйдет во второй круг, а потом он его снимет И окажется, что мы три раза делать бизнес в России и все три раза нас обманывать Наш концерн не согласен, чтобы его три раза обманывать.

В три часа дня опера Яков Царьков и Александр Синицкий постучали в дверь хорошей трехкомнатной квартиры на пятом этаже престижного дома, в которой обитал Лесько с супругой и тещей. Квартира Лесько была не то чтоб богатой, но довольно зажиточной: в комнате стоял изрядный плоскоэкранный телевизор, в спальне — новый гарнитур, и большая кухня была уставлена техникой, бывшей явно не по карману среднему российскому служителю порядка.

Жена Лесько — полная сорокалетняя женщина в бигуди и халате — встретила ментов с нескрываемой враждебностью. Пробормотала что-то нелестное и удалилась в ванную — навести на себя лоск.

Тем временем в прихожей показалась сухонькая старушка, кутающаяся в пуховый платок, — видимо, мать Зинаиды. Старушка провела оперов в кухню и поставила чайник. На пластиковом столе появились корзиночка с фруктами и большой, с розочками, торт.

— Андрюша вчера принес, — сказала старушка. — Вот оно как складывается. Андрюши уже нет, а торт есть.

— А он во сколько вчера домой пришел? — спросил Царьков.

— Около восьми.

— А ушел?

— Около десяти.

Царьков оглянулся. Зинаида уже стояла на пороге кухни, без бигуди, но с ярко накрашенными губами.

— Доигралась, — сказала старуха, — я ей говорила, не надо доводить мужика…