Юлия Латынина: Саранча

— Ничего не понимаю, — покачал головой Валерий, — то здесь Игорю была лафа, то он расписывал этикетки. И зачем ему в американский университет, если там все так ужасно?

— Игорь пробил барьер этой публикацией. Завтра все ведущие лаборатории кинутся повторять опыты Нетушкина. После нашей премии очередь бы выстроилась, чтобы дать ему гранты…

— А что он сделал-то? Лекарство?

Гертцки, который половину своей речи посвятил открытию Нетушкина, страдальчески выгнул брови.

— Если этиокрин и лекарство, то исключительно от глупости, — сухо сказал швед.

— Не понял.

— А если бы принимали этиокрин, то поняли бы. Фактически Игорь был на пути к созданию препаратов, которые… которые даже обыкновенного человека могут сделать очень талантливым. Заставить его смотреть на мир под другим углом.

Доктор Гертцки помолчал.

— Когда я познакомился с работами Игоря, я был просто поражен. Я был счастлив, когда он согласился с предложениями Далласского центра. И вдруг, через два дня — эта ужасная смерть… Это чудовищно, когда таких людей убивают в вашей России. Вы меня простите, Валерий, вы бизнесмен, но я еще понимаю, когда убивают таких, как вы, бизнесменов. Или каких-нибудь боссов мафии. Но это просто нечестно, когда убивают человека, который мог стать новым Пастером. Это… это как…

Доктор запнулся, подыскивая сравнение, и вместе с ним замолчала переводчица.

— Фарфоровой вазой забивать гвозди, — предложил Валерий использованное недавно Борщаком сравнение.

— Да-да. У вас ужасная страна.

— Я правильно понял, — уточнил Валерий, — что Игорь был убит через два дня после того, как согласился уехать из России?

— Да.

— Вам не кажется, что одно могло быть следствием другого?

Швед попытался скрыть замешательство.

— Каким образом?

— Ну, например, у Игоря могли быть какие-нибудь ценные разработки, которые принесли бы заводу большую прибыль. Директор мог считать, что Игорь увезет разработки с собой, передаст их конкурентам…

— Бросьте. Вы не понимаете разницы между наукой и производством. Ученого интересует, что надо добавить к А и В, чтобы получилось С. А производственника интересует, сколько стоит С, сколько стоит его хранение и сколько надо доплачивать за вредность людям, работающим с А и В… То, что Игорь делал на заводе, университет мало интересовало. Нашу компанию — да. «Ланка» предлагала ему очень большие деньги. Раз в пять больше тех, что дает университет. Он даже не рассматривал эти варианты. Он занимался на «Заре» делом, которое ему было глубоко противно, потому что каждому художнику противно расписывать этикетки для водочных бутылок…

К беседующим легким шагом подошли генеральный директор Санычев и губернатор с начальником охраны.

— Яночка, Виктория Львовна, — обратился он к дамам, — пора ехать. Так сказать, на поминки.

Санычев галантно подал ручку молодой девушке. Та нерешительно на нее оперлась, а потом вдруг внезапно как-то сломалась пополам, словно перерубленный комбайном стебелек пшеницы. Санычев подхватил ее, и она зарыдала, уткнувшись директору в плечо.

— Демьян Михайлович, — проговорила она между слез, — простите, Демьян Михайлович, миленький, я не могу… Я… я лучше… я лучше домой поеду.

Губернатор завертел головой, щелкнул пальцами, подзывая своего водителя.

— Я отвезу Яну, — сказал Валерий.

Валерий уже не заметил, как за его спиной доктор Гертцки, поколебавшись, подошел к заместителю гендиректора Фархаду Гаибову и сказал по-английски, напряженно улыбаясь в землю:

— Мне, конечно, неприятно говорить об этом в такой момент, но наше предложение остается в силе, господин Гаибов.

Фархад Гафурович Гаибов, пятидесятилетний выпускник Свердловского государственного университета, большую часть жизни проработавший на секретном предприятии в Челябинской области, проявил хорошее знание английских идиом. Фархад Гаибов сказал:

— Go fuck your hoop «Да пошел ты…».

Спустя несколько минут Валерий и Яна ехали по широкой автостраде прочь от города. Девушка забилась куда-то в угол на заднем сиденье тесного джипа, но уже не всхлипывала, сидела молча и время от времени говорила:

— Теперь налево. Теперь направо.

Один раз она забыла сказать «налево», и Валерий заехал куда-то не туда. Валерий молчал, раздумывая, как бы начать разговор. С девушкой в таком состоянии говорить сложно, вякнешь что не так — не ответит и потом отвечать не будет всю оставшуюся жизнь… Они уже выехали на загородную дорогу, когда Яна, шевельнувшись на заднем сиденье, вдруг спросила сама: