Сергей Дышев - Вы хотели войны? Вы ее получите!

– Вон, стоит у иконы Божьей Матери, – кивнул в сторону Яны Иван.

– Неразумное дитя... – тихо произнес отец Сергий.

– Наркоманка, – тоже очень тихо сказал Родин. – Еще не конченная. У тебя, отец, есть на наркоманов какой-то заговор, приворот?

– Заговор – убить вселившегося зверя, – строго ответил священник. – А приворот – отравленную душу очистить.

– Вот как у тебя все ладно получается.

– Не все получается... Православная церковь не приветствует это шаманство. Душу лечить надо любовию, молитвами и воздержанием от искушения.

Яна сама подошла к отцу Сергию. Иван, неторопливо, степенно, как наставник, отошел в глубь храма.

– Здравствуйте! Вы – отец Сергий?

– Здравствуйте, дочь моя. Да, меня звать – отец Сергий.

– А меня – Яна. Вы уже знаете все про меня, – без предисловий обронила Яна и испытывающе посмотрела на священника.

Чертов огонь полыхнул в ее глазах.

– Все знает только Господь... – просто ответил он.

– Святой отец, я хотела уйти в небеса, шагнув с подоконника, – с вызовом продолжила Яна. – А вот Ваня остановил меня в последний миг.

– Если хочешь вознестись, постарайся сначала очиститься от вчерашней грязи, – с сочувствием и сожалением сказал настоятель.

Яна ответила быстро и даже дерзко:

– Моя грязь – это пыль от моих премудрых учителей.

– Если учителя недостойны тебя – стань их учителем, – тихо, без назидания сказал отец Сергий. – Но вряд ли они послушают тебя, Яна. И ты знаешь почему... У тебя беда, тяжкая беда, Яна, твоя тайная страсть, приносящая тебе всего лишь мгновения наркотического счастья. Потом ты ищешь себе подобных мучеников ломки, и вам уже не до осмысления двунадесятой инъекции. Тебе нужно найти в себе силы...

– Я ни перед кем не собираюсь каяться, – вдруг перебила Яна. – Я никого не убила, ничего не украла. Я не стреляла в людей! Мне не нужны ваши проповеди и прощения грехов!

Она резко повернулась и выбежала из храма, не заметив, что упала на пол ее черная косынка.

Иван дернулся было вслед за ней, поднял косынку, но догонять не стал. Косынка была молодежная – с черепами и костями.

Сергий проводил ее взглядом.

– Бес в ней сидит... и гложет ее.

– Что ж мне с ней делать?

Родин скомкал косынку, сунул в карман.

– Ее спасет только твоя любовь.

– Где ж ее взять, столько любви? – нахмурился Родин. – Если одна досада осталась?

– Отвези ее, Иван Родионович, в глухую деревню, – неожиданно сказал Сергий – и поживи там с ней...

Яна позвонила первой. Сказала «привет», надолго замолчала, потом попросила простить ее за несдержанную выходку. Иван тоже выдержал паузу, пообещал, но с условием, что она выполнит его просьбу. Яна стала выпытывать, но Иван был тверд, как сверло, и «бурил», куда и нацелил.

Яна обозвала его «узурпатором» и после затяжного вздоха дала слово.

Родин заехал за ней ранним утром: только-только проглянуло солнце. Он пресек ее попытки снова плюхнутся в постель, приказал взять смену белья, дорожный туалетный набор и под ручку, скулящую, слегка подталкивая, вывел в лифт.

За МКАДом Яна окончательно проснулась, зевая и потягиваясь, поинтересовалась:

– Ты можешь, наконец, сказать, куда ты меня сорвал в такую рань?

– Это – сюрприз...

– Тогда расскажи чего-нибудь, а то молчишь. О своей работе, например, какие-то страшные экстремальные случаи...

– Были такие... Про детский садик, хочешь расскажу? Работал как-то зимой на детсаде. Смотрю, снизу меня с серьезным видом разглядывает мальчонка лет четырех. Тут и второй к нему подходит, не менее серьезный малый заинтересованно спрашивает: «Петька, ты чего зыришь?» А тот – пальчиком на меня: «А я вот жду, когда этот дядя свалится оттуда!» А второй пищит: «Не-а, он же профессионал, сам не свалится». И тут решили меня сбить, стали кидать в меня снежками, после чего к ним еще человек семь детсадовских присоединилось. А я стал ловить снежки, целое ведро набрал, потом сам стал кидать с них. Все верещали от восторга.

– Не зашиб детишек?

– Да нет, они же в шубах были... Снежки, это ерунда. Однажды один бдительный дедуля принял меня за вора, высунулся из форточки и ножиком стал пилить веревки. Что-то объяснять ему времени нет. Дед конкретный. Так быстро я никогда в жизни не спускался. Успел добраться до земли. Потом деду настучал по балде за разрезанную веревку. Несильно. Но в основном народ нормальный, понятливый. Помню, выглядывает дедок в окно, спрашивает, чего, парень, делаешь? Говорю ему, швы я делаю панельные. «И нам, – спрашивает, – будешь делать?» И вам, говорю. А он мне: «Ну ты мне сделай получше, а я тебе стакан налью». А говорю, что пью только пиво. И он, представляешь, взял у своей старухи деньги, сгонял в магазин. В общем, когда я спустился, у меня к веревке были привязаны литр пива и таранька... А однажды у меня на уровне седьмого этажа лопнула веревка, пролетел метров пять, уже попрощался с жизнью и, слава богу, завис на страховке. Сердце в пятках, и еще полчаса пальцы не слушаются, тихо спускаешься вниз, бледный, как кефир... А самая опасная работа, знаешь, где?