Всеволод Бенигсен - ВИТЧ

Почтальонша выложила деньги на столик в прихожей.

— Ну пусть поправляется, — сказала она, выходя на лестничную клетку. — А то ведь, не дай бог, умрет, и не заметишь. У меня сосед так умер. Никто не заметил, а через три дня такой запах по всему подъезду потянулся — жуть. В тепле это мигом. Ой, тьфу, что я говорю?! — спохватилась она и поплевала через плечо. — Не слушай меня, дуру. Врачей вызывай.

Так Изя понял, что тепло — враг мертвого. Но как сохранить труп так, чтобы он не разлагался, — вот вопрос. Сначала Изя думал, а не засунуть ли его в холодильник. Но, во-первых, старик туда вряд ли бы влез, а во-вторых, там было не очень холодно. Затем вспомнил про балкон. Там была температура что надо.

Старик оказался тяжелее, чем Изя думал. Несколько раз ему пришлось останавливаться, чтобы перевести дух, пока он волок по полу безжизненное тело Леонида Андреевича. Вытащив его на балкон, Изя забросал труп полиэтиленовыми пакетами и газетами, которых там было предостаточно. Но балкон был виден из соседних квартир, и, чтобы ничего не заподозрили, Изя присыпал старика снегом. Теперь Леонид Андреевич был похож на запорошенный снегом мопед.

Вся эта затея не оставила в Изиной душе почти никакого следа. По крайней мере он не видел в своей маленькой афере ничего жуткого или противоестественного. Ему почему-то казалось, что старик бы его понял. Деньги мертвому все равно не нужны, а где быть похороненным — в земле или на балконе, — ему теперь уж точно без разницы. На балконе даже лучше — все ж таки ближе к родной квартире. Но главное не это. Изе казалось, что он дает старику возможность сыграть ту самую главную роль, которой ему так недоставало при жизни. Изя как будто продлевал ему творческую жизнь. Это было для Изи даже выше жажды наживы (хотя деньги он, естественно, взял себе). Кроме того, все это было похоже на какое то… испытание, что ли. Экзамен, который ему устроил ушедший в мир иной старик. Экзамен на знание предмета. Мол, ты мне помогаешь обмануть смерть и прошлые творческие неудачи, а я тебе даю шанс попробовать свои силы. Изя чувствовал, что должен этот экзамен пройти. Во что бы то ни стало. И он его прошел.

В течение месяца он регулярно забегал проведать, в каком состоянии находится труп и сможет ли он еще раз сыграть роль живого. Температура, на счастье Изи, устойчиво держалась на отметке -25 и ежедневно грозила упасть еще ниже. За это время Изя натренировал руку, чтобы подпись выглядела более похожей. В конце следующего месяца Изя рассчитал примерное время прихода почтальонши и перетащил старика обратно в спальню. Там он натянул простыню до носа, очистил лицо от сосулек, вытер лоб и пригладил волосы. Старик выглядел не ахти, но как придать ему более цветущий вид, Изя не знал. Услышав, что старик все еще болеет, почтальонша снова поохала и покачала головой. И снова мельком глянула на старика.

— Смотри-ка, совсем плох-то дедушка… Ты бы прикрыл окно — холодно у вас как. Еще застудишь старика.

— Не застужу, — уверенно замотал головой Изя, скосив взгляд на лужицу у кровати — из-под простыни предательски капало.

Но почтальонша, слава богу, ничего не заметила, снова отсчитала десятирублевые бумажки, получила подпись и ушла.

Так прошел еще месяц. На третий раз простыню пришлось натянуть еще выше. Но к четвертому раз Изя понял, что старик больше не в состоянии играть свою роль. Или, как говорят актеры, — мастерство еще есть, а силы уже не те. Пора было давать занавес. И уже без выходов на бис. Так сказать, последняя гастроль. Тем более что на улице потянуло весной и старик начал стремительно разлагаться. Тогда Изя предпринял последнее усилие. У мамы он взял кое-что из ее косметички и попытался при помощи грима привести лицо Леонида Андреевича в божеский вид — немного туши, немного румян, немного губной помады, которую, впрочем, тут же стер.

Почтальонше он сказал, что старик таки собирается уйти в мир иной, мол, скорая уже в пути, но, может, удастся спасти (немного надежды необходимо, а то возьмут и с пенсией погодят).

Так Изя заработал свои первые восемьсот рублей. Деньги по тем временам немалые. Но даже не в них было дело. Дело было в принципе.

Много позже, находясь в колонии для несовершеннолетних, он поведал об этой истории приятелю по кличке Дыня. На счету Дыни уже было несколько вооруженных грабежей, и по местным меркам он был авторитетом. Хотя, по Изиному мнению, довольно туповатым авторитетом.

— Зря, — сказал ему Дыня, выслушав про мучения с перетаскиванием трупа. — Да я бы год этого старика эксплуатировал! Я бы просто отрубил ему голову и руку. И положил бы их в морозилку. А остальное спустил бы в мусоропровод. Приходит тетка, я голову кладу под одеяло, и одна рука торчит. Вполне достаточно. А вместо тела одежды бы накидал какой-нибудь. А ты с целым трупом возился, как кретин. Туда-сюда. Бал-кон-спальня-хуяльня.