Всеволод Бенигсен - ВИТЧ

— Хорошая фраза для приветствия зэков в тюрьме, — съехидничал бард Клюев. — Прям клуб по интересам.

— Гражданин начальник, — вежливо встрял часто сидевший и потому опытный в деле общения с тюремным начальством правозащитник Ледяхин. — Разрешите обратиться?

Майор кивнул.

— А мы как вообще, будем здесь до смерти, что ли, сидеть?

— Ну зачем? — добродушно рассмеялся майор, обнажив прокуренные до запредельной желтизны зубы. — Конечно, нет. Во-первых, не сидеть, а жить. Вы-то как опытный человек должны понимать разницу между камерой и отдельной квартирой. Во-вторых, через некоторое время, если будете хорошо себя вести, не буянить, вас отпустят домой. Разве что подпишете подписку о неразглашении, хотя и она не так уж принципиальна — место нахождения вы все равно не сможете определить.

— А письма писать, ну, или телевизор там смотреть? — спросил актер Вешенцев.

— Что нет, так нет, — развел руками майор. — Курорт здесь мы вам все-таки создавать не собираемся. Это я про письма. А вот открытки в одностороннем порядке — это пожалуйста. Телевидение и радио будут. Будет и кино привозиться, и…

Тут он не нашелся что добавить к списку и закончил предложение неожиданно:

— И… очень даже регулярно. А, кстати! Имеется еще библиотека. Вы можете организовывать театр, музыкальные коллективы, команды там всякие… футбольные, — почему-то уточнил он в конце, как будто намекая на то, что баскетбольные команды, например, одобряться не будут.

— Может, и политические партии здесь можно создавать? — спросил, уже слегка обнаглев, журналист Тисецкий.

Все засмеялись.

— Э-э-э, — задумчиво протянул майор, у которого насчет партий не было никаких указаний. — Я бы не советовал.

— Простите, — снова встрял дотошный Ледяхин, — а как будет определяться степень правильности поведения? Цензурой, что ли?

— Стучать будем друг на друга, вот тебе и вся степень, — буркнул скульптор Горский.

— Зачем? — удивился майор. — Я могу сразу сказать, что испытательный срок для всех пять лет.

— Еб твою мать! — воскликнул Тисецкий. — И здесь пятилетка!

Цифра произвела какое-то нехорошее впечатление на присутствующих. Кто-то присвистнул, кто-то чертыхнулся, кто-то стал проклинать тот день, когда согласился покинуть страну под давлением КГБ.

Майор спокойно переждал этот эмоциональный выплеск.

— Но никакую цензуру мы вводить не собираемся. Конечно, если будете откровенно призывать в своих произведениях к свержению строя, то это мы будем пресекать.

— И срок добавлять, — хмыкнул Ледяхин.

— Может быть, — угрожающе сказал майор. — Но копаться в ваших фигах в кармане, или двойных смыслах, или даже западопоклонничестве — это извините. Тут делайте что хотите. Комиссии и худсоветы мы создавать не будем.

— Может, и кино разрешите снимать? — спросил кто-то из задних рядов.

— Может, и разрешим, — туманно ответил майор.

— Значит, свиданий с родственниками тоже не будет? — спросил Ледяхин.

— Нет, — отрезал майор. — Для родственников вы все…

— Умерли, — мрачно пошутил кто-то.

— Зачем же так? — обиделся майор. — Для них вы на Западе. А если не хотите, чтоб они волновались, советую время от времени отправлять открытки. А именно раз в два месяца.

— А где брать открытки? — спросил Куперман, который все еще пытался скинуть вцепившуюся в него поэтессу Буревич.

— У наших сотрудников вы можете получить открытки разных капстран, на выбор. На них напишете что-то вроде «Долетел хорошо. Целую», ну а потом они будут выдаваться раз в два месяца. Естественно, те, кто будут пытаться… э-э-э… схитрить, те будут лишаться определенных привилегий.

— Чистая тюрьма, — буркнул Вешенцев.

— Но этот вопрос еще прорабатывается, — пропустил это замечание мимо ушей майор. — Вполне вероятно, что те, кто захочет перевезти сюда родных и близких, получат такую возможность. Естественно, с согласия последних, так как им придется фактически вместе с вами отбы… пребывать в Привольске-218.

— А как работать будем? — спросил неутомимый Ледяхин, в голове которого уже проносились разные рискованные идеи насчет привлечения внимания западных «голосов» к этому безобразию.

— Исключительно щадящий режим, — успокоил его майор.

— Это что за щадящий режим? — усмехнулся журналист Тисецкий. — Не до полного изнеможения, что ли?

— Четыре часа по месту распределения, пять раз в неделю. Остальное время и выходные — полностью в вашем распоряжении.