Виктор Мясников - Людоеды

– Эй, ты, макака-резус, это я тебя с того света вытащил, понял? Моряк принял горделивую позу. – По гроб жизни ты мне теперь должен.

– Это бог меня спас. Срок ещё не пришел на тот свет отправляться, сиплым слабым голосом сказал Макака прерывисто, обтирая тыльной стороной ладони обслюнявленный рот.

– Ладно, кончай базар! – вмешался Садык. – Пошли этого фусмана искать, и так полчаса проваландались.

Команда шумно двинулась по коридору в обратном направлении, на ходу переживая произошедшее и делясь впечатлениями. Больше всех разорялся и верещал, естественно, Макака. Он мазал слюнями обожженную ладонь, матерился и грозился на весь коридор:

– Живьем зажарю падлу! Я ему электрический стул сделаю! В шашлык изрублю!

Повернули в боковой коридор. Бугор неожиданно остановился и взмахом дубинки осадил своих подчиненных. Затем ткнул дубинкой в пол. На пыльном бетоне валялся тоненький окурок с фильтром.

– Чинарик, бабская сигаретка, – проявил аналитические способности Моряк. – Курила тут. Плевалась, стерва…

Бугор с высоты богатырского роста смерил его презрительным взглядом. Потом неожиданно высоко подпрыгнул и врезал дубинкой по трубе у потолка. На жестяном боку отпечаталась вмятина, а коридор наполнился пронзительным визгом. Визжала Жека. Бугор заорал, чтобы она заткнулась. Но девушку его невнятный рев привел в ещё больший ужас и она заголосила ещё отчаянней. Несколько минут разносились по коридорам визг, мат и крики. Наконец команда построила "пирамиду", как юные физкультурники, и Моряк, поднятый к потолку, схватил Жеку за руку и сдернул с труб. Ей хлестнули брезентовой варежкой по лицу, и она замолчала. Только всхлипывала, размазывая грязь по щекам.

– Ну, фто? – неразборчиво замычал Бугор. – Удавить тея на мефте или помуфить?

Жека сразу перестала всхлипывать. Жестокий смысл бандитских слов доходил до неё с трудом, поскольку слишком смешным оказался контраст между двухметровым громилой и его детской гнусавостью. Ее это даже начинало забавлять.

– Просморкайся сперва, уродина, – с вызовом произнесла и тут же, взвизгнув, присела, закрывая голову руками.

Бугор замахнулся дубинкой. Но не ударил. Вытащил из кармана ключ и протянул Садыку.

– Отведи в гостиницу, посади с Машкой. – Схватил влажной лапой девушку за подбородок, выпячивая нижнюю челюсть, корявя рот, чтобы было пострашнее, прошипел: – А тея еффе поффюпаю, погоди.

Садык завернул ей за спину руку и толкнул вперед.

– Ой! – она вскрикнула от боли. – Отпусти, я сама пойду.

– Ничего, мне не тяжело.

С глумливой улыбкой Садык повел её по коридору. Судя по довольной физиономии, стоны несчастной жертвы не были ему в тягость, скорее, доставляли наслаждение. Он вел её долго по бетонным коридорам. Наконец остановился возле железной двери, вставил одной рукой ключ, повернул в замке. Распахнул дверь и втолкнул Женю внутрь. Она чуть не упала.

– А вот здесь наша Машенька живет. Знакомься, Машенька, это Женечка. Садык сделал дурашливый театральный жест. – Ты её не обижай, а то Гунька тебе не только руки оторвет.

В камере царил полумрак. Слабая лампочка под потолком почти не давала света. Какая-то тусклая фигура приподнялась в углу и так же бесшумно опустилась. Садык, расхохотавшись напоследок, грохнул дверью и щелкнул замком. Еще некоторое время слышались его приглушенный смех и стук каблуков, отраженные низкими сводами.

Глаза Жени постепенно привыкали к полумраку. Потирая плечо, она разглядывала обстановку. Камера действительно напоминала номер дешевой гостиницы. Кусок паласа на полу. Двустворчатый шкаф, маленький холодильник. В глубокой нише стены, задернутой полиэтиленовой шторой, умывальник и душ. У стены напротив стоит широкая кровать со смятым одеялом и скомканными подушками. Стол, пара стульев. В углу за кроватью – кресло. В кресле сидит человек и, подавшись вперед, не шевелясь глядит в экран маленького телевизора. Он словно не желает знать о присутствии Жени, игнорирует её. Телевизор что-то невнятно бормочет.

Женя в замешательстве огляделась. Входная дверь изнутри обшита деревом и окрашена отвратительно-бурой половой краской. На дверь повешено большое овальное зеркало.

Женя машинально поправила волосы, подошла ближе. Собственное отражение всегда успокаивало её и приводило в приятное, радостное настроение. Она не относилась к тем женщинам, которые смотрят в зеркало, чтобы заметить новую морщинку, свежий прыщик или седой волос. Нет, она всегда гляделась с наслаждением, восхищалась и восторгалась собой, улыбалась и подмигивала себе. "Какая я красивая. Это что-то! Мисс Очарование!"