Кирилл Казанцев - Утро генеральской казни

Острое лезвие перепилило веревки. Прапорщик с отвращением вытащил изо рта туго свернутый кусок промасленной ветоши, позаимствованной Лариным в кабине армейского «ЗИЛа».

– Ну и как тебя угораздило там оказаться? – сузив глаза, поинтересовался Максимов.

Но прапорщик ничего не мог пояснить. Он сидел, свесив ноги из дамской машины, и надрывно кашлял.

– Да выбирайся ты оттуда!

Максимов не удержался и сорвал злость на прапоре – за шиворот вытащил его из «Фольксвагена». После чего балансировавший на краю кузова гламурный «жук» качнулся и, чуть не задев Максимова по голове задним колесом, уткнулся бампером в траву.

…А в это самое время Ларин с Машей сидели под раскидистым деревом с густой листвой. Метрах в двухстах от них на лесной дороге догорали остатки армейского «УАЗа». Над головами кружил невидимый, но не ставший от этого менее грозным вертолет.

– А если спускаться решат? – предположила Шарапова. – Уходить надо.

– Лучше выждем. Не рискнут они спускаться.

– Что, меня или тебя испугались?

– Просто не решатся, и все. Я это чувствую.

– Кажется, улетают, – прислушалась Маша, – или на второй заход пошли… Ты когда меня из-за руля вытолкнул, я чуть шею себе не свернула, еле сгруппироваться успела.

– Извини, времени предупредить не было. Да и у меня гипс весь раскрошился, теперь хрен знает что там творится. Может, и в самом деле руку сломал.

Звук вертолета понемногу удалялся. Улегся ветер в вершинах, в лесу сделалось почти тихо.

Маша поднялась с корточек.

– Даже оружия у тебя нет, – она приложила ладонь козырьком ко лбу и всмотрелась. – А от пулемета рожки да ножки остались. Да и патроны все повзрывались в пожаре.

– Почему же нет? – Ларин тоже поднялся, сунул руку в карман. – Пистолет имеется, хоть и чужой. У прапора позаимствовал, – Андрей выщелкнул обойму. – И как на заказ – под завязку снаряжена.

– Оптимист чертов. Против нас спецназ брошен с огневой поддержкой с воздуха, у них средства связи, полигон весь оцеплен, а ты набитой обоймой хвалишься…

– Я это понимаю не хуже твоего, – признался Ларин. – Уходить надо, в этом ты права. Пошли, солнце уже садится. Ночью полегче станет. Заберемся куда-нибудь в чащу и подумаем, как нам быть.

Андрей задержался возле «УАЗа». От пулемета и в самом деле остались рожки да ножки. Коробку с лентой разворотило взрывами патронов, как консервную банку.

– Помародерствовать решил? Да тут брать уже нечего. Только колеса и дымятся.

– Хорошему хозяину всегда найдется что позаимствовать. У прапора пистолет, а от машины трос, – Ларин принялся разматывать довольно тонкий трос с лебедки внедорожника, скрутил его в бухту, повесил на плечо.

– Куда направляемся? У меня сегодня просто голова кругом, теряю ориентацию в пространстве и во времени.

– В глубь полигона выдвигаемся, там и отсидимся.

– Невеселая перспектива, – Маша ковыляла на высоких каблуках по каменистой лесной почве. Вырядилась, как на светский прием; нет чтоб кроссовки с джинсами надеть…

– Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Не зря же в народе говорят: знал бы, где упадешь, – соломки бы подстелил.

Генерал Рубинов сидел мрачнее тучи. Он уже не рад был, что связался для реализации жилищной аферы с другом детства Владимиром. Генерал-лейтенанту казалось, что все беды происходят именно от Васькова – из-за его тупости и нерасторопности.

Владимир Павлович вертел в руках булькающую плоскую фляжку, правда, пока к ней не прикладывался.

– Значит, никакая она не журналистка, – глубокомысленно изрек Рубинов, глядя на капитана Максимова.

Тот сидел, закинув ногу на ногу, словно и не было перед ним двух генералов. Спецназовский берет лежал перевернутым на столе. Длинный хвост пышных волос, стянутых аптекарской резинкой, капитан заправил под воротник камуфляжа.

– Примета плохая – головной убор так класть. Перевернуть надо, – заметил суеверный Васьков.

Максимов заученным жестом надел берет.

– И журналистка она липовая, господа генералы, и немец ваш – казачок засланный.

– Не может того быть. Немец настоящий, – отозвался Рубинов. – Просто крыша у него поехала из-за этой бабы. Она, наверное, какие-то курсы спецподготовки проходила по психологическому воздействию. Ну, всякое там лингвистическое программирование… – Анатолий Никодимович сам запутался, а потому замолчал.

Максимов тронул мышку настольного компьютера и, тяжело вздохнув, произнес: