Андрей Дышев - Горячая тень Афгана

«Почему комната пуста?» — думал я, внимательно рассматривая диван, будто Анна могла затеряться в его складках. Она писала мне, что будет жить в офисе, то есть здесь, довольно долго, вплоть до отправки партии товара за рубеж. О какой партии шла речь? Не о той ли, которую поставляли сюда в цинковых гробах?

Я подошел к трюмо. Из зеркала на меня надвинулось какое-то мокрое, небритое чудовище с мрачным лицом и горящими глазами. Я с каким-то мазохистским наслаждением рассматривал себя. Низко же ты опустился, Кирилл Андреевич, сказал я себе, касаясь щеки рукой. На кого похож? Глаза ввалились, щеки впалые, и складки на них — словно глубокие сабельные шрамы. Это хорошо, что Анны не оказалось здесь. У нее наверняка бы помутился рассудок при виде такого красавца, пришедшего из грозы. Фильм ужасов, да и только!

Выдвижные ящички трюмо скользили по полозьям легко и без скрипа, что было верным признаком хорошей и дорогой мебели. Нижний был пуст, в среднем лежали цветные полиэтиленовые пакеты, мягкие на ощупь. Я не стал проверять их содержимое — наверняка это было белье Анны. Верхний был заполнен косметикой. Горьковатый запах французских духов, смешанный почему-то с резким запахом ликера, пощекотал мне ноздри, и перед глазами сразу всплыло милое лицо моей отважной разведчицы. Крым. Моя дача. Крыша, утонувшая в зарослях виноградника и вишни. Анна, одетая в короткий сарафан и пляжные тапочки… Как давно это было, как мало я ценил то время, когда она была рядом и, казалось, ничто не омрачает наш союз…

Я сдвинул в сторону пудреницу, коробочку с набором теней, и под ладонью оказался овальный бархатный валик. А-а, заколка для волос, моя старая знакомая! Помню, помню, как ты лежала на заднем сиденье темно-синей «Вольво», выдав свою хозяйку, как говорится, с головой.

Я взял заколку, поднес ее к лицу. Бархатная сторона ее была непривычно жесткой, будто в чем-то выпачкана. Я повернулся к окну. Снарядом разорвалась над особняком очередная молния, и я успел увидеть, что заколка выпачкана в засохшей крови.

Тревога заполнила мою душу намного быстрее, — чем я успел придумать какое-нибудь банальное объяснение этому. Я бросил заколку на трюмо и снова полез в ящичек. Флакон духов, расческа, шелковый платок, который Анна повязывала себя на шею… Стоп! И здесь кровь. Много крови.

Развернул его, поднес к окну. Нет, никаких сомнений быть не может. Это кровь. Эти бурые пятна я никогда ни с чем не спутаю.

Я Скомкал платок и затолкал его себе в карман. Нехорошо, думал я, снимая автомат из-за спины. Нехорошо получается. Нельзя так обращаться с девушкой, чтобы ее вещи вдруг ни с того ни с сего оказались выпачканными в крови. За каждую капельку будем наказывать. Будем жестоко наказывать…

Подошел к двери, надавил на ручку. Дверь была заперта, но автоматический замок, естественно, находился изнутри. Красивый, позолоченный, сработал надежно и бесшумно. Сверкающий никелем засов скользнул вправо, дверь приоткрылась. Узкий изогнутый коридор со стенами, обитыми рейками красного дерева, на них — макраме и пеньковая плетенка, изображающая дракона с тряпочным языком, зеленая ковровая дорожка… Обо всем этом Анна подробно писала в письме, почему же я так невнимательно читал!

Я медленно пошел по коридору. Не пригибаясь, не озираясь по сторонам. Прятаться есть смысл там, где есть за чем укрыться. Здесь же всевозможные телодвижения были бессмысленны. Узкий коридор, две стены. Если кто-то появится впереди меня, достаточно будет лишь поднять автомат к бедру и нажать на спусковой крючок. И потому я шел по самой середине коридора, как бродил из угла в угол своей судакской квартиры в часы одиночества и тоски. Мои жизненные цели почти всегда определяло чувство к женщине. Всякий раз оно становилось первопричиной моих авантюр, хотя я усердно убеждал себя в том, что это не так. Еще полчаса назад я играл в лазутчика, проникшего в глубокий тыл врага, и, казалось, нет цели более достойной, чем узнать, кто крутит этими героиновыми делами и куда перепродают порошок. Теперь все это казалось мне глупой мышиной возней, на которую не стоило тратить столько усилий, и все мысли уже были заняты судьбой Анны.

Дошел до деревянной лестницы, спиралью уходящей вверх, на третий этаж, и вниз. Перегнулся через перила. Снизу доносился негромкий разговор. Если только они сделали с ней что-нибудь плохое, думал я, медленно, шаг за шагом, спускаясь вниз, если только они посмели причинить ей вред, я разнесу этот офис в щепки. Я устрою им здесь такой фейерверк, о котором преступные кланы будут с содроганием вспоминать десятки лет.