Михаил Серегин - К строевой - годен!

Увидев Простакова, кто-то тихо присвистнул.

– Твоя, – Никодимов указал пальцем на Простакова, затем на койку. То же он проделал и по отношению к Фролу, определив ему место над сибиряком. – Присяга у вас через две недели.

Ближе к девяти вечера к молодым вошел прапорщик. Широкое, как сковорода, лицо с толстыми губами и лоснящимися щеками, с глубокими кисточками морщин около карих узких глаз и красным, вероятно, никогда не бледнеющим носом излучало в пространство любовь к ближнему, если он в форме, желание помочь, если он в форме, даже возможность налить в стакан водяры, но если... Да-да, только тогда. Может быть, время от времени прапорщик становился сволочью, но только по службе. Такое доброе лицо не может принадлежать гаду.

Кто-то гаркнул:

– Встать, смирно!

Все вскочили с табуретов, побросав кто устав, кто иголку с ниткой.

– Вольно, садись, – крякнул недотраханный офицер или перетраханный солдат, что одно и то же – в результате прапорщик получается.

Подразделение запахов плюхнулось на мягкие места.

– Новенькие, пошли со мной, – прапорщик обратил внимание на неудачные попытки защитника Отечества подшить воротничок. – Что ты делаешь, Катерпиллер.

– Катерпиллер – это трактор, – буркнул кто-то позади Фрола.

– Как там тебя?

Солдат назвался:

– Кратерский, товарищ прапорщик.

– Да-а-а. А имя есть?

– Дормидонт.

– А отчество?

– Феофилактович.

– И как мне прикажешь все это запоминать? – Тяжело вздохнув, прапорщик встал на середину прохода, отобрав у Кратерского китель, подшиву, нитку и иголку. – Смотрим сюда. Сейчас бабу трахать будем, – переложив принадлежности в одну руку, мужик достал очки из нагрудного кармана кителя и водрузил их на нос, после чего стал похож на школьного учителя.

Надо ли говорить, что жители самых глухих деревень, и самых крупных мегаполисов, и средних размеров поселений напрягли зрение и навострили уши.

– Первым делом надо что?

– Подмыться! – выкрикнул Фрол.

Народ заржал.

– Не верно. Надо подумать о безопасном сексе. Надо надеть что? Катерпиллер?

Дормидонт покраснел.

– Наперсток надо надеть. Наперсток. Но наперстка у меня нет, поэтому рискую получить СПИД. Итак, вставляем, – прапорщик быстро вдел нитку в игольное ушко. – Вот, со второго раза попал. Неплохо. Теперь сразу ведем ее на постель. Так, постель не подготовлена, оставляем наших молодоженов в состоянии неопределенности перед первой брачной ночью, – он воткнул иголку с ниткой в рукав своей темно-зеленой формы. – Берем белую тряпочку стандартного образца, которая называется как, Катерпиллер?

Солдат покраснел еще больше.

– Если ты думаешь, что точно так же, как и в первый раз, то ты прав. – Дормидонт продолжал смущаться. – В более литературном варианте фрагмент материи, предназначенный для того, чтобы грязная шея не терла воротничок кителя, называется «подшива». Некоторые особо умные военнослужащие режут на это дело простыни, но у меня такого не наблюдается. Прикладываем подшиву к вороту, вот так. Теперь снова возвращаемся к нашей парочке и первым делом задеваем за живое. Вот так. Наживили. Дальше легче, возюкаем туда-сюда и постоянно натягиваем, чтобы больше кайфа. Всем видно?

Со стороны входной двери стал нарастать топот множества тяжелых сапог. Гул становился все сильнее, все громче, пока не перешел в рев. Затем набравшая силу волна пошла на убыль.

– Становись! – раздавалось из коридора.

Учебная рота радиационной, химической и бактериологической защиты, сокращенно РХБЗ, выстраивалась в коридоре.

– Товарищ прапорщик, общее построение, – в закуток вошел подтянутый старший сержант.

Простаков выглянул в коридор и увидел, что военнослужащие уже стоят в две шеренги.

– А у меня формы нет, – пробасил он обиженно. Даже на Валетове было обмундирование, правда, старого образца, но все же.

– В край, последним.

Новобранцы строились напротив своего кубрика отдельно от остальных, что подчеркивало их второсортность. Солдат до присяги – еще не солдат.

В результате Леха возвышался рядом с Фролом. Вся рота успела поглазеть на здоровяка. Кто-то помалкивал, у кого-то язык за зубами не держался.

– Башня.

– Ого-го.

– Монстр.

– Мужчина, – неслось из уст.

Леха надул губы и стал смотреть прямо перед собой.

– Смирно! – скомандовал прапорщик.

На этаж вошел среднего роста капитан с округлым, пухлым, лоснящимся лицом. Узкие черные глазки стреляли из-под густых бровей, оценивая контингент. Леха почувствовал, что и на него тоже посмотрели, а в это время прапорщик докладывал: