Александр Белов - Похищение Европы

— Что-то случилось? — догадался Ватсон.

— Да много чего случилось, — резко ответил Витек. — Значит, так. До приезда Белова особняк никому не покидать. Мы на осадном положении, это ясно?

Любочка не возражала. Ватсон видел, что Злобин в таком состоянии, что с ним лучше не спорить. Только Лукин встрял не вовремя:

— А как же плов? Я хотел…

— Тушенкой перебьешься! — рявкнул Витек. — А ну наверх! Живо!

Не дожидаясь, пока Федор и Ватсон поднимутся в комнаты, он вышел на крыльцо и сказал рабочим, что объявляет выходной. Когда они ушли, запер ворота на ключ и убрал его в карман.

После этого Витек заложил на засов двери центрального зала, поставил рядом стул и сел, охраняя выход.

Особняк купца Митрофанова приготовился к обороне.

Белову очень хотелось прильнуть к иллюминатору и полюбоваться местами, над которыми они пролетали. Однако он не мог это сделать без риска быть разоблаченным. Александр снял со спины куцый рюкзачок, сунул его под голову и устроился в углу, притворившись, будто спит. Козырек бейсболки надежно закрывал его лицо от любопытных взглядов. На втором часу полета он почувствовал сильный тычок в грудь. Кто-то знакомым голосом, перекрывая шум двигателей, проорал ему в самое ухо:

— Эй! Паша! Ты живой?

Белов, не поднимая головы, несколько раз кивнул. Одетый по-московски журналист похлопал его по плечу:

— Ладно, спи! В Ильпырском ты должен быть, как огурчик, иначе Глеб голову оторвет — и мне, и тебе.

Белов, поправив бейсболку, снова закивал. Они летели еще два часа. Путь в поселок Ильпырский по прямой — над морем — был гораздо короче, но полетным заданием это запрещалось. Пилот держал курс вдоль береговой линии — так выходило дальше, зато надежнее. Часы на руке Белова показывали половину двенадцатого, когда машины начали снижение. Обороты упали, двигатель перешел на более низкую ноту.

Белов, немало полетавший в своей жизни, всегда чувствовал этот момент: скорость горизонтального полета падает до нуля, вертолет зависает в воздухе и начинает медленно приближаться к земле. Журналисты засуетились, стали хватать сумки и кофры с аппаратурой, словом, вели себя так, будто собирались выпрыгнуть на ходу.

Белов надвинул на глаза козырек бейсболки и для верности накинул на голову капюшон куртки. Он считал, что пока рано открывать свое инкогнито. Вертолет коснулся колесами травы. Лопасти вращались все медленнее, их блестящие лезвия со свистом вспарывали воздух. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Белов осторожно выглянул в иллюминатор и… обомлел.

Вдаль, насколько хватало глаз, простиралось огромное поле, поросшее густой ярко-изумрудной травой. Целое море зелени, подернутое, словно кисеей, легкой белой дымкой. Винты вертолета разгоняли и рвали ее в клочья; белая дымка вскипала, точно гребешки пены на океанских волнах, становилась невесомой и едва заметным паром поднималась ввысь, к бескрайнему куполу неба. От ощущения невиданного простора захватывало дух; две стихии — воздуха и земли — растворялись друг в друге и сходились у горизонта. Впрочем, его линия была настолько тонкой и призрачной, что казалась нереальной. Справа и слева от вертолета стояли нарядные юрты, покрытые ровдугой — замшей из оленьей шкуры. Вокруг них бегали дети в новеньких легких парках, расшитых бисером. Посреди поля высился резной столб, украшенный разноцветными лентами. Возле него топтались люди в странных нарядах. В руках у них были бубны.

Зоринский вертолет приземлился неподалеку — метрах в ста. Второй пилот открыл люк, спрыгнул на землю и торопливо разложил металлическую лесенку из трех ступенек. В проеме показался сам Виктор Петрович. Он остановился на верхней ступеньке и приветливо помахал рукой.

Зорин начал было спускаться, но в этот момент на его плечо легла чья-то рука; круглолицый человек с бегающими глазками за узкими стеклами очков что-то сказал Зорину на ухо. Виктор Петрович нахмурился и поднялся обратно в вертолет.

Белов понял, в чем причина задержки, — корреспонденты еще не успели выгрузиться. Они торопились, бежали и спотыкались, на ходу разматывая шнуры и расчехляя камеры. Наконец, когда они окружили трап плотным полукольцом, Зорин явился «ликующему народу» во второй раз.

Лопасти винтов лениво ползли по кругу; было видно каждую заклепку и полосу, прочерченную красной краской. Дверь, ведущая в кабину пилотов той машины, на которой летел Белов, открылась, и показался командир — угрюмый мужик, похожий на медведя.