Федор Зуев - Обреченные на месть

— Знаете ли, две купюры имеют довольно жалкий вид, но менять их не стоит, думаю, прокурор возьмет и такие…

Сразу же из прокуратуры я отправился в больницу к Владимиру.

Вид у Володи, конечно, был еще тот. Загипсованная нога подвешена на какой-то растяжке, кисти рук забинтованы, лицо — в синяках и пластыре. Глаза взирали на меня с трагической тоской.

— Здравствуй, Володя! И прости, что так получилось… — сказал я.

— Ты принес? — встретил он меня вопросом вместо приветствия.

— Что принес? — автоматически переспросил я.

— Ну и гад же ты, Слава! Довел меня до полной инвалидности и еще спрашиваешь, что! Неужели сам не понимаешь?

— Ах да, — засуетился я в ответ и стал вываливать всевозможные соки и фрукты.

— Ну ты в самом-то деле даешь! Добить меня хочешь, что ли? — чуть не закричал он.

Я оглянулся и, заметив, как сестра вышла из палаты, быстро достал фляжку с коньяком. Володя зыркнул на меня уже не трагическими глазами и поторопил:

— Открывай!

После чего припал к горлышку и одним махом втянул в себя не менее половины содержимого, затем, выдохнув, произнес:

— Дагестанский! Хорош, подлец!

Взял одну ягодку винограда, разжевал и без предисловий поведал мне весь ход событий, не упуская ничего.

Открыл он дверь перед налетчиками благодушно, даже не спросив, кто там, и не посмотрев в глазок, ибо уже заждался меня и был изрядно подогрет. Ничего не успел сообразить, как тут же был сбит с ног. А дальше последовали избиение и допрос с пристрастием, которые продолжались несколько часов. Прерывались мучители только, чтобы выпить и закусить фирменным Володиным блюдом.

— Хвалили они, суки, мою баранину, и, характерно, вполне искренне, — сообщил он не без гордости. — Как водка кончилась, языки у них развязались. Сказали, что Николая прикончили на даче, предварительно обработав. Он им и доложил твой адрес. Сам он спалился по жадности — поехал за резиной, оставленной в гараже. Видимо, приглянулась она ему, все равно, мол, стащит кто-нибудь… Ну вот, бросили его в смотровую яму, засыпали известью, а сверху песком и щебнем, благо кучи как специально рядом были. А машину его вместе с резиной угнали куда-то на живодерню. Допытывались у меня, зачем приезжали. Я все и рассказал, как было: взяли мы один баллон по необходимости. Главарь ихний этот баллон нашел в ракушке, ну а этим уродам нерусским приказал со мной остаться. Сам повез баллон куда-то. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы они не вздумали шмалью пыхнуть. Забили пару косяков, один раскумарили весь вплоть до пятки. Прихватило их. Ну и прежде чем второй вдогон пустить, тот, что был старшим, приказал другому меня из ванной перетащить в наручниках в комнату и приковать к батарее, чтобы я на виду был. Ну, этот урод приволок и бросил меня на пол, сам ключ попросил у напарника. Да лаяться с ним начал, что, мол, тот его не ждет. Старший уже вторую раскуривал в этот момент. А я помню: ты за батарею сунул тогда свой ствол, в тряпицу завернутый. Ну и думаю: была — не была. Сунул руки, а он тут как тут. Только и успел тряпку сбросить. А один из этих джигитов уже рванул ко мне, ну я и нажал пару раз на спусковой крючок, того аж к другой стене откинуло, а второй, пока определялся, как быть — то ли меня мочить, то ли удирать, так и оставшиеся три пули получил… Правда, разок успел шмальнуть в мою сторону, тигр проклятый! А дальше ты знаешь. Спустился я, но неудачно с третьего этажа и вот теперь лежу здесь и пытаюсь определить, на каком свете лучше…

С этими словами Володя опять потянулся к фляжке.

Уходя, я оставил Владимиру денег на все непредвиденные в его ситуации расходы и взял с него слово, что при любом дальнейшем раскладе он из больницы сразу же уезжает в Крым к родственникам. А все проблемы с милицией, следствием и адвокатами за него решат другие.

Выйдя на улицу, я присел на лавочку в больничном сквере и некоторое время курил и думал обо всем, что происходит со мной и людьми, вольно или невольно оказавшимися рядом и втянутыми таким образом в это отвратительное дело. Как будет дальше? Кто будет следующим в цепочке этих кровавых событий? Устраниться из этого дела сам я уже не мог. Фигурально выражаясь, я был одним из патронов в барабане револьвера. Когда и куда будет угодно судьбе отправить меня и какой рикошет из этого выйдет, оставалось только догадываться.

Звонок Алекса прервал ход моих размышлений. Вкратце пересказав ему все, я решил вернуться домой.

— Будь предельно осторожен, — предупредил он.