Георгий Ланской - Пуля

До берега я добирался короткими перебежками, если этот вид плавания можно было назвать перебежками. Руки почти не слушались, я периодически уходил под воду, отчаянно работал ногами, выныривал, откашливаясь и отплевываясь, а потом снова погружался вглубь. Меня несло течением, а я отчаянно старался оказаться подальше от самых быстрых потоков, поближе к берегу. Где-то в подсознании я с ужасом подумал, что, выйдя из всех передряг, вот так бесславно утону в холодной реке. Хорошо, что меня не успело отнести к середине реки, и я медленно, но верно, оставляя в воде кровавый след, добрался до суши. К счастью, берега реки поросли камышом, за него я и прятался от возможных соглядатаев. Зато к несчастью, берега были крутыми и глинистыми, поросшими ивняком. Я безуспешно хватался за ветки деревьев, соскальзывая в воду. Сил уже почти не оставалось. Наконец, я уцепился за несколько тонких веточек сразу, надеясь, что они не сломаются, и потянул себя вверх. Раненные руки мгновенно окрасились кровью, которая начала сочиться из-под наполовину сбитых бинтов. Багровые капли падали в воду, растекаясь по мутновато-бурой глинистой жиже. Я полз вверх, цепляясь за ветки и корни деревьев. В одном месте я схватился за какую-то колючку вроде чертополоха и взвыл от боли, едва не скатившись вниз. Когда я, вцепившись в пуски травы, вполз наверх, я разрыдался от ярости и боли. Надо мной было синее до рези в глазах небо. Мои руки были черны от грязи и крови. Я не чувствовал своего тела. Мне было холодно и больно. Я с трудом заставил себя отползти в заросли ивняка и там рухнул от изнеможения, не обращая внимания ни на рои комаров, ни на сучки, впивающиеся в ребра.

Я проснулся от холода, лежа на траве, скрючившись, словно эмбрион. Комары облепили меня сплошной черной тучей. Руки нещадно болели, подо мной была лужа крови, но раны на руках уже запеклись. Хуже было с продырявленным плечом. Удивительно, что с простреленной рукой я вообще выплыл. У Чапаева, к примеру, это не получилось… Мир медленно вращался вокруг своей оси. Я с неудовольствием отметил, что у меня явный жар. В животе что-то поскуливало и урчало. На небе уже проступили звезды. Я встал и, пошатываясь, пошел по берегу.

Ажиотажа на мосту не наблюдалось. Очевидно, менты уже разъехались, потеряв надежду найти меня. Это меня даже слегка оскорбило. На большие эмоции сил не оставалось. Я развернулся и интуитивно пошел прочь от города. В глазах плясали черти с неоновыми рогами. Кочек под ногами становилось все больше. Я спотыкался, падал, вставал с надрывным воем, но все-таки вставал и шел, не видя перед собой дороги. Впрочем, дороги и не было: корни, сучки и ямы стали на этот момент моими лучшими друзьями.

— Здравствуй, дорогая! — обрадовался я очередной ямке, когда запнулся об нее и впечатался мордой в землю.

— Как поживаешь? — осведомился я у нового сучка, о который споткнулся и полетел кувырком с небольшого холмика.

— Какие планы на вечер? — вежливо поинтересовался я у кустов крапивы, в которые забрел по инерции. Не знаю почему, но каждая такая встреча невероятно меня забавляла. Я шел и смеялся в голос там, где мог. Меня просто разрывало от смеха. Не знаю, что забавного я находил в этой ситуации.

Я очнулся от своей истерии, сидя на скамейке, и смеясь взахлеб. Хохот оборвался быстро, в теле вновь проснулась боль. Я захлебнулся смехом и оглядел окрестности мутным взглядом.

Это был дачный поселок. Безусловно, обитаемый, судя по ухоженным грядкам. Это было хорошо с одной стороны и очень плохо с другой. Хорошо тем, что я смог бы найти здесь еду и одежду на смену, а может и какие-нибудь медикаменты, если повезет. Плохо тем, что легко можно было нарваться на сторожа или дачников, которые, увидев меня, точно вызвали бы милицию или охрану поселка, что в принципе было одинаково плохо. Умом я понимал, что мне надо дождаться полной темноты и поискать пустой домик, но сил уже ни на что не хватало. Я, как брошенный пес, огляделся по сторонам и, с трудом передвигая ноги, пошел к наименее ухоженному дому из близлежащих. Там не горел свет. Грядки были сухими и требовали полива. Я дернул калитку. Она была замотана проволокой, скрученной замысловатым узлом. Я перелез через нее, умудрившись не упасть.

Собаки на даче явно не было, хотя в глубине огорода стояла старая конура с ржавой цепью и сплющенной алюминиевой миской. На двери висел новенький замок. Я дернул за него, но засов не поддался. Я дернул сильнее. По рукам потекла кровь. Я мотнул головой. Мир вздыбился и навалился на меня. Я медленно сполз по стенке.