Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел

– А потом оттуда поехали в косметический салон?

– Да… – медленно ответила она.

Теперь ее лицо откровенно выдавало изумление. Явно хотела спросить, откуда я об этом знаю, но не успела. В дверь позвонили.

– Извините, – сказала мне Светлана. – Я открою.

Вышла из комнаты. Я слышал, как щелкнула задвижка замка.

– Здравствуйте. Вы Светлана?

Женский голос. Очень знакомый.

– Да, я Светлана. А вы кто?

– Сначала позвольте мне войти.

– Да, пожалуйста.

И тут я вспомнил. Ольга! Бояркова! Здесь, в этой квартире! И представить себе не мог, что подобное возможно.

– Проходите вот сюда, на кухню, – голос Светланы.

Шаги. А дверь не прикрыли.

– Меня зовут Ольга. И я люблю вашего мужа.

– Что, простите? – голос Светланы Жихаревой.

Явно растерялась.

– Извините меня за это вторжение. Это недостойно – то, что я сейчас делаю. Я не должна этого делать, я должна была бы затаиться и молчать, а иначе получается, что я предаю Костю. И Костю предаю, и нашу с ним любовь, но я не могу, не могу, не могу! – Ольга сорвалась почти на крик. Выплеснулось напряжение последних дней. Плачет. Бульканье воды.

– Вот, выпейте, – голос Светланы.

Могу себе представить, как она сейчас потрясена.

– Я просто не выдержала, – сказала Ольга после паузы. – Не вынесла того, что они делают с Костей.

– А что они с ним делают?

– Они же на него все хотят свалить! Сделать его виноватым!

– Кто?

– Следователи! Меня допрашивали, и я поняла, что на него хотят все свалить! Им так удобнее! А он ни в чем не виноват! Не виноват! Не виноват!

Она пришла взвинченная. И все выплескивала на Светлану.

– А я не позволю с ним так обращаться! Потому что я его люблю!

– Между прочим, вы сейчас разговариваете с его законной женой.

Светлана старалась говорить спокойно, но я чувствовал, какой неимоверной ценой ей это дается.

– Да какая же сейчас разница! – крикнула Ольга. – Неужели мы будем его делить, когда ему плохо! Забудем о том, кто кем ему приходится! Хотя бы на время! Ну неужели у вас нет сердца? Мы должны ему помочь!

– Как?

Этот вопрос был как неожиданное препятствие. Ольга споткнулась об это препятствие и ответила растерянно:

– Я не знаю.

Она шла сюда с единственной мыслью – помочь. А как это сделать – еще не знала.

– Я просто хочу его спасти, – голос Ольги.

Долгое, невыносимо продолжительное молчание. Как будто в квартире никого, кроме меня, нет. Потом голос Светланы:

– И давно это… у вас… с Костей?

– Прошу вас, не спрашивайте ни о чем.

– Я хочу знать.

– Да, – ответ через силу. – Уже давно.

– Год? Два?

– Больше.

– Больше?!

Было заметно, что Светлана не смогла сдержать изумление.

– Я умоляю вас, давайте оставим эту тему, – голос Ольги.

– «Больше» – это сколько? – не расслышала Светлана мольбы в голосе собеседницы.

– Мы с Костей вместе учились в институте.

– Вот как?

Долгая-долгая пауза в разговоре.

– Но все же это не дает вам права претендовать на него, – голос Светланы.

– Почему?

– То, что вы его любите, еще ничего не значит.

– Вы не поняли, наверное, – тихий голос Ольги. – Дело не в том, что я его люблю. Дело в том, что мы с ним любим друг друга.

– Ложь!

Светлана лишалась последней надежды, но еще пыталась ухватиться за спасительную соломинку.

– Я бы знала! Ведь он мне ничего не говорил! И даже никогда не упоминал о вас!

Как слепа бывает любовь. Светлана не догадывалась о том, что было известно даже мне, человеку, лишь недавно познакомившемуся с Жихаревым.

– Я вас прошу, – голос Ольги, – давайте не будем это обсуждать.

Она не торжествовала над поверженной соперницей. Напротив, пыталась оградить ее от неприятного.

– Я ни на что не претендую, – это слова Ольги. – Я готова уйти из Костиной жизни. Сделаю все, чтобы он меня забыл…

Пауза.

– Если сможет… Я уеду, исчезну. Но только чтобы у него все было хорошо! Чтобы от него отстали! Отстали! Отстали!

Снова сорвалась на крик. И было слышно, что плачет.

– Вы с ним встречались, да? – голос Светланы.

– Да, – ответ сквозь слезы.

– Часто?

– Зачем вы спрашиваете об этом?

– Часто? – с повышением голоса.

– Да.

– Где?

– Иногда здесь.

– Здесь?! – Неприкрытое изумление.

– Когда вы уезжали к матери… Ой, простите меня, простите…

Снова слезы. С Ольгой сейчас можно было делать все, что угодно. От горя и переживаемого унижения она потеряла способность мыслить рационально. Не надо было ей сюда приходить. Но любовь и страх за судьбу любимого оказались, как видно, сильнее.