Владимир Гриньков - Семь кило баксов

– Спасибо. Но я тебя прошу – если она снова появится, продолжай придерживаться прежней версии. Ты меня не видел, ничего обо мне не слышал…

– Не очень-то ты любишь своих родственников.

– Поменьше бы нам таких родственников, мы бы дольше жили.

– Да, ты изменилась, – окончательно утвердился в своих предположениях Хеджи. – Может быть, и хорошо, что мы уже не вместе.

– Наконец ты это понял. Что еще у тебя?

– Ничего. Сказал все, что хотел. Останови где-нибудь здесь, я выйду.

Полина остановила машину. Хеджи распахнул дверцу. Но прежде, чем он ушел, Полина успела сказать ему:

– Ты славный парень. Просто у нас не сложилось.

Она не хотела, чтобы он уходил, унося в себе горечь.

– Звони, если что, – буркнул на прощание Хеджи.

Вениамин – витамин. Невыросший мальчик.

Генриетта Александровна жила в неновой типовой многоэтажке на Ленинградском шоссе. Прежде чем открыть Полине дверь, она некоторое время рассматривала гостью в «глазок». Потом дверь приоткрыла, но держала ее на цепочке.

– Это вы, Полина? Вы мне звонили?

– Да.

– Как, говорите, вашего папу звали?

– Олег Игоревич.

Это проверка такая была.

Наконец Генриетта Александровна открыла дверь.

– Проходите.

Полина вошла. В квартире пахло пылью и старыми вещами. Тусклая лампочка под потолком своим видом навевала воспоминания о присутственных местах, где все казенно, очень по-сиротски и откуда хочется бежать при первой же возможности.

Хозяйка цепким взглядом зафиксировала картонку с тортом в руках у гостьи.

– Если позволите, я поставлю чай.

– Да-да, конечно, – сказала Полина.

В комнаты она так и не попала. Хозяйка пригласила ее на кухню, где стены были в старых, пятнадцатилетней давности, выцветших и закоптившихся обоях, лампочка покрыта бурым налетом миллиметровой толщины, а под протекающий сифон раковины было подставлено мятое цинковое ведро с едва различимой надписью, сделанной масляной краской, – «ХОЗУ МВД«.

– О! – сказала Генриетта Александровна. – Какой у вас загар! Где вы им обзавелись, если не секрет?

– На Кипре.

– О! – опять произнесла Генриетта Александровна, и теперь в ее глазах прибавилось отстраненной холодной настороженности.

– Я там работала, – на всякий случай сказала Полина.

– Кем?

– Продавцом в магазине.

– Надо же, – покачала головой хозяйка. – Как изменилась жизнь. Наши дети работают на Кипре.

Тем временем чайник закипел. Генриетта Александровна заглянула в заварник.

– Вчера только заваривала. Все свежее. Я налью кипятку прямо туда. Не возражаете?

– Как вам угодно.

– Пенсия у меня маленькая. Я на инвалидности. Лекарства опять же. Все очень дорого. А ваш папа, вы сказали, бизнесом занимался?

– Да.

– Надо же, как изменилась жизнь, – снова повторила хозяйка. – А у нас он был по комсомольской линии. Очень идейный товарищ. Мне он запомнился принципиальным. На комитете комсомола, если кого когда разбирали, он жестко выступал. Никаких поблажек нарушителям норм морали. Тогда с этим было строго. Вы вот этого уже не застали, и очень жаль. Все-таки раньше порядка было больше.

– Вы ведь учились с моими родителями, – сказала Полина, поняв, что их разговор может уйти в область, совсем ей неинтересную.

– Да. Вот вам нож для торта.

Занялись тортом. Генриетта Александровна следила за Полиниными манипуляциями с таким вниманием, будто ожидала со стороны гостьи какого-то подвоха. Обнаружив это, Полина предложила хозяйке самый большой кусок.

– Я вообще стараюсь не есть сладкого, – сказала Генриетта Александровна, но от торта тем не менее не отказалась.

– И еще, – вернулась к интересующей ее теме Полина. – С вами учился человек по фамилии Прокопов.

Генриетта Александровна вздернула головку и воззрилась на гостью.

– Вам эта фамилия известна? – на всякий случай осведомилась Полина.

– Еще бы! – с чувством сказала хозяйка.

– Он в тюрьме сидел.

– А вы откуда знаете? Родители рассказывали?

– Нет, услышала от знакомых, – подобрала Полина нейтральное объяснение.

– Саша попал в тюрьму, – произнесла Генриетта Александровна таким печальным тоном, будто это неприятное событие произошло не давным-давно, а буквально накануне. – Он был не такой, как мы…

– «Не такой» – это какой?

– Хулиганистый. Так людей называют, которые постоянно балансируют на грани. Мы-то все были из благополучных семей, а он – откуда-то из Пензы, из рабочих предместий. И выражался он… по-всякому, – осторожно подобрала определение Генриетта Александровна. – И выпивал. Он и в тюрьму попал из-за выпивки, я так думаю. Возвращался в общежитие…