Владимир Гриньков - Исчезнувшие без следа

– Там всегда было строго, Андрей. У нас дисциплина, мы должны подчиняться. Шаповала вылечат, врачи там хорошие, и сразу же – медкомиссия.

– Какая медкомиссия? – не понял Дружинин.

– Та, которую положено проходить всем покидающим «Антитеррор». Шаповала комиссуют, он получит право на пенсию – и на этом его геройская деятельность закончится. Может распоряжаться собой как ему будет угодно.

– Ну хотя бы увидеть его я могу? Он мне жизнь спас, собой прикрыл – я ему должен сказать спасибо. Лично, не через врачей.

– Я тебя понимаю. Но придется подождать. Или… – Удалов усмехнулся, – искать нетрадиционные пути.

– Вот за подсказку спасибо, – засмеялся Дружинин. – И чего я, действительно, клянчу у них то, чего могу добиться сам.

– Только без эксцессов! – предупредил Удалов.

– Само собой.

– Ты был у Аникина? – сменил тему Удалов.

– Был. Рассказал ему о Крамаренко, о том, что он нам здесь поведал. У комиссии Аникина приблизительно те же самые сведения. По крайней мере, наши и их данные пересекаются в узловых точках. Значит, все верно. Те же самые пропавшие деньги фигурируют, тот же Воронцов. Аникин, кстати, полагает, что Воронцов жив.

– Есть следы?

– Скорее интуиция.

– Ну, это вилами на воде писано, – разочарованно сказал Удалов.

– Самое интересное в том, Федор Иванович, что вдова Кочемасова тоже считает, что Воронцов причастен ко всем происходящим сейчас событиям.

– И к случаю в метро? – уточнил Удалов.

– Да, и к нему тоже. Так что никакую из версий пока отбрасывать нельзя.

– Ты намекнул Аникину, что мы тоже копаем это дело, параллельно с ним?

– Нет, как мы с вами и договаривались. Всю информацию я ему преподнес как случайно полученную от Крамаренко.

– И правильно сделал, – согласился Удалов. – Ни к чему сейчас языком трепать.

У него были две причины соблюдать осторожность. Странная связь происходящих событий с группой «Антитеррор» волновала и тревожила, и командиру хотелось как-то отстраниться от этого, чтобы «Антитеррор» снова ушел в тень. Это – во-первых. И еще: показывать, что ты что-то знаешь, просто опасно для жизни, доказательством чему – гибель Крамаренко. Это – во-вторых.

– Вот пусть Аникин сам и докапывается, – сказал Удалов.

– А мы?

– Мы в стороне, Андрей. Это не наша работа.

– Вы сами не верите в то, что говорите, Федор Иванович.

– Да, – признался Удалов. – Я говорю так потому, что не знаю, куда двигаться дальше. Мы в тупике. Уперлись в какую-то стену.

– А я знаю, что делать. На беседе с Аникиным случайно додумался. Мы должны выяснить, откуда пришел в «Антитеррор» Крамаренко. Он не был в детском доме, и никто не протыкал его железным прутом.

– Допустим. И что же? – осведомился Удалов.

– Может быть, он – подставка?

– Ты думаешь?

– Ну конечно! Вы представьте: он выходит на нас, выдает нам информацию – и мы начинаем копать. А копаем не там, где надо.

– А где надо?

– Не знаю, – сказал в сердцах Дружинин. – Может, в этом их цель и была! Запутать нас, пустить по ложному следу.

– Если он – подставка, кто-то же его к нам подослал?

– Ясное дело.

– Кто, по-твоему?

– Да тот же Воронцов, к примеру!

– Крамаренко сам рассказал нам о Воронцове, – напомнил Удалов.

– Правильно, – вкрадчивым голосом сказал Дружинин. – Он сказал, что все погибли там, в Африке. Помните? Подразумевалось, что и Воронцов тоже. Может, в этом и была цель Крамаренко? Уверить нас, что Воронцова нет в живых.

– А он жив, – понимающе кивнул Удалов.

– Жив! Вы представляете? И если это так, то во всей этой чертовщине появляется хоть какая-то логика!

Подмосковный пансионат «Антитеррора» охранялся не хуже какого-нибудь правительственного объекта, и незаметно пробраться на его огороженную высоким забором территорию не было ни малейшей возможности. Поэтому Дружинин подал официальный рапорт на имя Удалова с просьбой предоставить ему два выходных дня с правом отдыха в пансионате. Удалов, прочитав рапорт, молча его подписал и даже виду не подал, что все прекрасно понял. Он знал, что мысль эта пришла Андрею с его подачи, и не только не осуждал, а, напротив, от души поддерживал Дружинина, но, как командир и лицо официальное, не имел права говорить об этом прямо.

Удалов выделил Дружинину оперативную машину – это был потрепанный с виду «Форд», который тем не менее имел молодое и сильное «сердце». Однажды, когда группа выдвигалась к месту очередной операции, этот ничем не отличавшийся от всех прочих в потоке машин «Форд» попытался остановить инспектор ГАИ. Машины «Антитеррора» не подлежали досмотру, был даже спецталон, избавляющий от прохождения подобных процедур. Но в этот раз бойцы спешили, у них не было в запасе даже тех пяти секунд, необходимых для остановки и предъявления талона инспектору, поэтому они, не останавливаясь, промчались мимо. Инспектор прыгнул в свой «БМВ» и бросился в погоню. Он не поверил своим глазам, наверное, увидев, как через несколько мгновений старый, задрипанный «Форд» вдруг стремительно прибавил в скорости и исчез вдали, словно «БМВ», в котором гнался за ним инспектор, и не «БМВ» был вовсе, а какой-нибудь горбатый «Запорожец».