Владимир Гриньков - Заповедник страха

– Как мы все-таки поступим?

Мы – это уже, считай, сообщники.

– С чем? – невнимательно отозвался Хмель.

– С женщиной.

– А-а, – протянул Хмель беспечно. – Я скажу, что не видел ничего. Сигнал не подтвердился, типа.

Охранник расцвел. Воодушевился. Теперь ему хотелось сделать гостю что-либо приятное. Как-то выразить свои добрые чувства.

– А я вас вспомнил! – сообщил он. – Я вас знаю!

– Правда? – нисколько не обрадовался Хмель.

Охранник не заметил его состояния.

– Ну! – подтвердил он. – Вы к нам приходили!

– Куда?

– Сюда! Вы приносили какие-то листовки. Рекламу всякую.

– Да, возможно, – кивнул Хмель, успокаиваясь: все безобидно.

Охранник смотрел на него лучащимся взором. И когда провожал гостя к выходу, едва ли не под ручку его вел.

У входа висел информационный стенд. Объявления. Реклама.

Опаньки!

Хмель даже остановился.

Карапуз смеется, уси-пуси всякие.

Наш торговый центр предлагает дешевую и качественную одежду для вашего малыша.

Листовка, которую сам Хмель и сваял!

Из-за нее его вышибли с работы. Из другой какой-то жизни это, не иначе. Про ту, прежнюю жизнь Хмель уже забыл. Как будто что-то нереальное. Как сон.

Хмель таращился в эту листовку и не сразу осознал, что смотрит он на надувной шар в руке у карапуза.

Надувной шар. Символ праздника. Когда праздник – все счастливы. Счастье можно купить, хотя бы на время. Даже есть люди специальные, которые торгуют счастьем. Продавцы счастья.

Фирма «Продавцы счастья».

Илья Оганезов.

– Привет, Суворкин, – сказал Хмель. – Расскажи, как жизнь?

– Чего на этот раз нужно? – вздохнул собеседник.

Его голос в телефонной трубке звучал глухо – не в настроении бывший шеф.

– Надо найти одного человека, – сказал Хмель. – Записывай: Илья Оганезов, фирма «Продавцы счастья»…

– Название какое-то знакомое…

– Ты мог слышать, – подтвердил Хмель. – У тебя реклама, у него организация торжеств и праздников, вы запросто могли пересекаться. Он по средам бывает в спортбаре, это напротив того кафе, в которое я просил тебя сходить. Сегодня у нас что?

– Сегодня у нас вторник.

– Завтра, – вздохнул Хмель, огорчаясь, что еще придется ждать. – Сходишь туда, попробуешь найти.

– Как я его узнаю?

– Спросишь у бармена, он покажет. Ты ему про меня ничего не говори. Скажи, что кто-то в баре его порекомендовал – как организатора прикольных всяких праздников. И ты его, типа, хочешь ангажировать. В загородном доме торжество человек на двести. Сколько готов заплатить, ты ему не говори. Мол, пусть он свои предложения представит. Сам сколотит смету. Так ему будет интереснее. Он клюнет. Ты ему предложишь осмотреть поместье. Прикинуть, так сказать, масштабы праздника. Надо, чтобы он с тобой поехал. И ты приведешь его ко мне.

– Куда?

Вот тут была загвоздка. Хмель осторожничал и не хотел загодя называть место встречи.

– У меня еще есть время, – сказал он. – Ведь это будет завтра. Я тебе позвоню.

Половину дня Хмель прокатался на прогулочных корабликах, которые ходили по Москве-реке. Здесь он почувствовал себя в относительной безопасности: публика была праздная, в основном влюбленные парочки и провинциалы. Никому из них не было дела до Хмеля. На конечной пристани он покупал новый билет и отправлялся по уже знакомому ему маршруту. За время следования по реке теплоход делал несколько коротких остановок: швартовался к причалу, высаживал кого-то из пассажиров, кого-то принимал на борт и после этого отчаливал. В какой-то момент Хмель догадался: вот то, что нужно.

Ночь Хмель провел на скамье в Нескучном саду. Выбрал место потемнее, лег, затих. Спал чутко. За ночь дважды или трижды, издалека заслышав шаги неведомых ночных гуляк, бесшумно соскальзывал со скамьи и прятался за деревом. До самого утра никто на него не наткнулся.

Утром он позавтракал, съев несколько чебуреков в парке Горького, и снова вернулся в Нескучный сад. Тут, среди мамаш с детьми и прогуливающихся пенсионеров, он чувствовал себя в относительной безопасности. Позже он наткнулся на небольшой деревянный дом на высоком берегу Москвы-реки, здесь была библиотека-читальня, в большой комнате среди газетных подшивок и потрепанных книжек присутствовала только единственная хранительница этих богатств, и не было ни одного читателя. Хмель остался здесь на несколько часов, понимая, что спокойнее этого места ему сейчас во всей Москве не найти.