Владимир Гриньков - Заглянувший в смерть

– Этого никто не знает. Тех, кто все-таки пошел по этой трубе навстречу музыке и свету – тех уже не удалось вернуть. Они умерли, говоря по-нашему. И уже никогда никому не расскажут, что же они там увидели.

– Мистика какая-то, – сказал я. – В голове даже не укладывается.

– Кто знает, что это такое на самом деле, – развел руками Толик. – Но самое поразительное то, что рассказы людей, которых удалось вернуть к жизни, совпадают практически во всем, вплоть до мелочей. Независимо от их возраста, образования, веры они все рассказывают одно и то же. Кстати, у Босха есть картина на эту тему. Очень интересная картина. Очень интересная картина, а ведь Босх жил много столетий назад.

– Значит, и мой дядя это видел?

Толик пожал плечами:

– Возможно. Может быть, он все-таки пошел по той трубе, и только поэтому его никак не удается привести в чувство? Он просто не хочет оттуда возвращаться.

– Может быть, – протянул я. – Но узнать это можно будет только тогда, когда он придет в сознание.

Но ведь он отличается от меня, от Светки, от всех нас. Он недвижим и, главное, без сознания. Врачи говорят, что он может никогда не очнуться. И он – живой? Он, который не может ответить улыбкой на улыбку, который не способен даже думать, – живой? Выпавший из общества себе подобных, заглянувший в смерть – живой? Нет ответа. Нет и не будет.

Доктор из двадцатой больницы позвонил мне в полдень.

– Это Эдик? – По его голосу я понял, что что-то случилось.

– Да, я слушаю вас.

– Эдик, ваша родственница пропала из больницы.

– Как пропала? – не понял я.

– Исчезла. Медсестра зашла к ней в палату, а кровать пуста. Мы обыскали здесь все, но ее нет.

– Куда же она могла деться?

– Единственное разумное объяснение: она очнулась, встала и пошла.

– Куда?

– Не знаю. Я звонил вам по домашнему телефону, но там никто не берет трубку.

– Этого не может быть. Там моя сестра, она никуда не могла уйти из дома.

– Попробуйте сами позвонить, хорошо? И потом перезвоните мне.

Я позвонил домой раз, потом другой. К телефону никто не подходил. Тогда я набрал номер тети Глаши.

– Алло! Тетя Глаша? Это Эдик. Я звоню домой, а там никто не поднимает трубку. Зайдите к нам, выясните, что там случилось? Там должна быть Света.

– Хорошо, сейчас посмотрю.

Я услышал, как она положила трубку рядом с телефоном, потом щелкнула замком и позвонила в нашу квартиру. Потом скрипнула дверь – я не понял, где именно, – и пару секунд было тихо. И внезапно – крик. Какой-то животный вопль, вопль ужаса. Я швырнул трубку на рычаг и помчался к машине. Как назло, двигатель не заводился. Я со злости несколько раз ударил кулаком по рулевому колесу, потом выскочил из машины и попытался поймать такси. Вид у меня, наверное, был безумный, – и ни одна машина не остановилась. Через пять минут я понял, что все это бесполезно и побежал к автобусной остановке.

В дверях квартиры я наткнулся на милиционера.

– Сюда нельзя, – сказал он, загораживая проход.

Через его плечо я видел каких-то незнакомых людей, хозяйничающих в нашей квартире. Кто-то невидимый мне диктовал монотонным голосом:

– …причем голова отделена от туловища и расположена в ногах, в десяти сантиметрах от ступни правой ноги. Записал?

– Пустите!!! – завопил я и вцепился в сержанта.

Какой-то человек в милицейской форме выбежал на шум из комнаты и спросил:

– Что здесь происходит? Что вам нужно?

– Я здесь живу! Пустите! – зарычал я.

Выбежавший из комнаты милиционер изменился в лице и сказал сержанту:

– Вадик, пропусти его.

И как только сержант меня отпустил, я почувствовал, что ужасно боюсь переступать порог. Сержант молча смотрел на меня. Все присутствующие в квартире разом затихли и, сгрудившись, смотрели на меня одним общим, сочувственно-тяжелым взглядом.

– Проходите, – сказал тот, что выбежал из комнаты.

Я сделал шаг, другой. С каждым шагом я видел все больший объем зала, вот уже виден угол стола и какой-то человек за ним, я сделал еще шаг, и теперь увидел уже разложенные на столе листы бумаги. И еще что-то лежало там, на полу, но я боялся опустить глаза, потому что уже догадался, что это такое. Но потом я понял, что посмотреть все равно придется и не надо тянуть – надо вот так, сразу, и посмотрел. Это была голова тети Тани. Она лежала на полу в луже крови, а туловище было чуть в стороне. И там тоже была кровь.

– Где… сестра? – выдавил я из себя. – Она… тоже?..

Я не мог сказать это проклятое слово – «убита».