Владимир Гриньков - Санитар

Вечер принес долгожданную прохладу. Двое охранников у входа в корпус таращились лениво в выползающий из-под деревьев сумрак, первый предвестник близкой ночи. Луна уже поднялась, но не высветилась еще отчетливо, только примеривалась, разглядывая землю подслеповато.

Паша от окна отвернулся и подошел к своему креслу. Рассчитывал сегодня, что его сменят к ночи и он сможет домой вернуться, отоспаться после столь долгого дня, но не получилось ничего, Виталий Викторович его на ночь оставил дежурить – приказы не обсуждаются.

Подбельский из пансионата за целый день так и не выехал никуда, в своем номере пребывал неотлучно, а к нему гости все ехали и ехали, сменяли друг друга, не задерживаясь надолго, и это чередование знакомых и незнакомых Паше лиц яснее ясного говорило о том, что Подбельский и вправду не растерялся, выстраивает некую хитроумную комбинацию. Паша уже не сомневался нисколько, что у шефа все получится в конце концов.

Из своего номера Подбельский уже за полночь вышел, в джемпере просторном, даже галстук снял, расслабившись. Под глазами темные круги намечались, и опять он несколько устало выглядел, но уверенность в нем светилась, что не зря его труды и заботы и что все сделанное на пользу пойдет.

– Да ты заснул на посту, кажется, – сказал Подбельский, руки в карманы брюк закладывая.

– Нет, что вы? – попытался поспешно оправдаться Паша.

– Спишь, спишь, – протянул Подбельский и засмеялся неожиданно, и только теперь Паша понял, что не всерьез это все, отдыхает Подбельский, задирается, развлечься ему захотелось.

– Кого я в охрану набрал, сам иногда поражаюсь, – Подбельский даже головой покачал. – Один из спортсменов-рэкетиров, другой спит на посту и пузыри пускает.

Паша нахмурился, но Подбельский сделал вид, что не заметил этого.

– А чуть шуму немного случилось – и разбегаются, как зайцы.

Это уж слишком было.

– Не все разбегаются! – сказал Паша, хмурость на лице сохраняя.

– Ах да! – словно только что вспомнил Подбельский. – Я и забыл – к тебе это не относится. Обиделся, да?

И в глаза заглянул участливо, но Паша цену этой участливости знал.

– Ты у нас герой, – продолжал Подбельский. – Сорвиголова. Мне бы с десяток таких хлопцев, как ты…

– Да ну! – отмахнулся Паша.

Он понимал, что Подбельский его просто провоцирует, но не мог этого сносить спокойно.

– Да-да, я забыл, – закивал Подбельский поспешно, а сам в Пашино лицо всматривался с плохо скрытым интересом.

Толкнул дверь своего номера, сделал широкий жест рукой:

– Заходи. Что мы с тобой в коридоре беседуем, словно неприкаянные.

Заскучал, видимо, совсем. Искал шута, который его развеселить мог бы. Тут Паша под руку и попался.

– Заходи, – повторил Подбельский, уже нетерпение проявляя.

Паша через порог переступил, на самого себя злясь за то, что подчиняется этому человеку.

Рабочий стол Подбельского все так же бумагами был завален. Только угол стола занимала початая бутылка коньяку. В номере пахло дорогими сигаретами.

– Вот накурили, а, – сказал Подбельский с досадой.

Потянулся было к окну и вдруг отстранился стремительно и к Паше обернулся. Снайперов опасался, наверное. И хотел, чтобы Паша окно открыл. Стояли, смотрели друг на друга безмолвно, и вдруг Подбельский рассмеялся, до окна дотянулся и распахнул его.

– Давай выпьем, – предложил.

Застоявшийся сигаретный смрад уплывал в окно, уступая вечерней свежести.

– За здоровье! – предложил тост Подбельский и первым выпил.

Паша его примеру последовал.

– А ты, наверное, решил, что я сдрейфил?

– Когда? – на всякий случай изобразил недоумение Паша.

– Только что – когда окно хотел открыть.

– Нет, не думал я ничего такого! – сказал Паша поспешно.

– А я как раз-таки сдрейфил, – легко признался Подбельский, глядя на него насмешливо. – Испугался, что пульнут в меня из-за деревьев.

И тут он Пашу переиграл. Ему бессмысленно лгать, он насквозь видит человека. А там, внутри у каждого, – ничего хорошего, если разобраться. И потому Подбельский людей презирает. Всех сразу. Скопом.

– Ты зачем лебезишь? – спросил Подбельский, вновь коньяк по стопкам разливая.

– Я не лебезю… не лебежу…

Паша окончательно смешался, поняв, как неприглядно выглядит со стороны. Подбельский к нему стопку с коньяком придвинул резким и чуть брезгливым, как Паше показалось, движением.

– Пей! – сказал.

И передразнил:

– "Не лебезю"!