Владимир Гриньков - Помеченный смертью

Доктор подумал, что вот это «если что» может не наступить ни этой ночью, ни завтра, ни через неделю. Но вслух он ничего не сказал.

Рябов лежал неподвижно и казался спящим. В какой-то момент доктору показалось, что веки Рябова подрагивают, стремительно подошел и склонился над лежащим. Нет, показалось. Отошел к столу, но что-то почувствовал, будто в спину ему кто-то давил, резко обернулся и встретился взглядом с Рябовым. Тот смотрел на доктора, явно его не узнавая, и у доктора упало сердце. Он вдруг подумал, что с Рябовым после аварии может произойти что угодно.

– Как вы себя чувствуете?

Рябов не ответил.

– Вы меня слышите?

Легонько качнул ресницами в ответ.

– Кто вы? Фамилия?

Рябов медленно и неохотно разлепил сухие белесые губы и спросил в свою очередь:

– А вы кто?

– Я – врач. Вы меня не узнаете?

Рябов обвел взглядом комнату.

– Где я?

– В медицинском кабинете.

Доктор растерялся и чувствовал себя неважно. Он понял – что-то произошло, что с Рябовым теперь будут проблемы, и хотя его личной вины в этом не было, внутренне сжался, представив, как Даруев будет требовать, чтобы он поставил Рябова на ноги, вернул его к жизни, а сделать, возможно, ничего не удастся.

– А кабинет где?

– Где кабинет? – еще больше растерялся доктор. – Это… это пансионат.

Он путался, пытался определить, с кем имеет дело, и не знал наверняка, как следует отвечать.

– Назовите себя. – попросил. – Фамилия ваша?

Он отвернулся и торопливо готовил шприц для укола. Хотел успеть с этим прежде, чем придет Даруев.

– Фамилию свою назовите! – повторил настойчиво.

– Ползунов.

От неожиданности руки доктора дрогнули, шприц упал на кафельный пол и рассыпался на осколки.

– Как? – переспросил доктор, напряженно морща лоб.

Сделал шаг вперед, осколки стекла хрустнули под ногой, он вздрогнул и остановился.

– Ползунов, – повторил его собеседник.

Раненый смотрел на доктора немигающим взглядом. Так смотрит на свою жертву змея. Доктор смешался и опустил глаза. Он видел кафельный пол и иглу от разбившегося шприца. Эту иглу ему зачем-то захотелось поднять прямо сейчас, он склонился, а распрямиться уже не успел. Налетевший смерчем Ползунов сбил его с ног, опрокинул на пол и несколькими сильными и жестокими ударами утопил его в вязкой неразрывной темноте. Потом Ползунов склонился и прислушался. Доктор, хотя и был без сознания, но дышал. Ползунов обвел взглядом кабинет, увидел на столе карандаш – красный, в шестигранной деревянной оболочке. Ползунов этот карандаш вогнал доктору в прикрытое веком глазное яблоко и дальше – в мозг, что-то теплое брызнуло ему в руку, и он поспешно отступил, не сводя глаз с убитого им человека.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы осмотреть кабинет. Единственное, что здесь было полезного, – скальпель. Он взял скальпель в руку и пошел к двери, но на полпути остановился. Что-то показалось ему здесь странным, а что – еще не мог понять. Обвел взглядом кабинет. Стол. Стеклянный медицинский шкаф. Еще один шкаф, но деревянный. Кресло, какое бывает в стоматологических кабинетах. Окно, закрытое тяжелой шторой. Календарь на стене. На том календаре девица оседлала мотоцикл и улыбалась приветливо, приглашая составить ей компанию. Но до девицы Ползунову не было дела, потому что чуть ниже, под девицей и ее мотоциклом, были цифры – 1995. И еще месячный календарь. Ползунов подошел поближе и провел по календарю ладонью, словно хотел убедиться в его существовании. Бумага была гладкой и приятной на ощупь. Цифра 1995 вызывающе краснела. Ползунов рассматривал ее долгие несколько секунд, но так и не пришел ни к какому выводу.

Он вышел из кабинета в пустынный коридор, осторожно и плотно прикрыл за собой дверь. Слышал, как щелкнул, закрываясь, замок. Тенью скользнул вдоль стены и оказался на улице. Здесь было темно. Пахло сосной. Ползунов осматривался и не мог понять, где находится. В некоторых окнах дома, из которого он только что вышел, горел свет. Он осторожно прокрался вдоль стены. За окнами шла своя, незнакомая Ползунову жизнь. В одном месте нестарый, но усталого вида человек что-то писал в лежащей перед ним тетради. В другом окне Ползунов увидел сумрак комнаты, освещенной лишь экраном включенного телевизора, и несколько парней, перед этим телевизором сидящих. Один из них неожиданно обернулся, и Ползунов присел, а потом резко бросился прочь, ломая кустарник. Он так и бежал, пригнувшись, пока, зацепившись за что-то ногой, не упал, больно при этом ударившись локтем. Лежал, прислушиваясь, но понять, не гонятся ли за ним, не мог из-за гулко бьющегося сердца.