Владимир Колычев - Мне душу рвет чужая боль

– Я так полагаю, вы уже выяснили, ху есть ху, – едко усмехнулся с высоты своего положения Неверов. – Вы оба ху. Но кто-то больший ху, чем другой. И кто больше, тот останется здесь навсегда. А кто поменьше, сможет отправиться домой… Живым из этого подвала может выйти только один. И ему дается всего полчаса, чтобы остаться в гордом одиночестве. Нет – вас застрелят обоих…

Неверов многозначительно глянул на часы.

– Время пошло.

Дверь с грохотом закрылась.

Пока Валентин осмысливал условие, пока его глаза привыкали к темноте, Лоскут с бешеным воем напрыгнул на него. Обхватив руками его голову, он с силой шарахнул ее затылком о стену. От резкого сотрясения у Валентина поплыло перед глазами. Удар, еще удар… Но Лоскут просчитался. Фактор внезапности очень помог ему, но не привел к победе. Валентин нащупал нервный узел под грудинной костью, со всей силой, какой только мог, вжал в него большим пальцем.

Возможно, вначале Лоскут не почувствовал особой боли, но движения его вдруг стали вялыми… Сначала ослабели руки, затем пошатнулось сознание, а после появилась боль, которая свернула его в бараний рог. Валентин оттолкнул от себя врага, вскочил на ноги, ударил его в голову…

Он мог бы убить Лоскута, но даже в охватившем его бешенстве он осознал, чего хотел от них Неверов. Кто-то из них двоих должен был стать сейчас убийцей. И если Валентин сможет расправиться с Лоскутом, у него появится шанс обрести свободу… Но он не хотел убивать человека кому-то на потеху. Одно дело – мстить, и совсем другое – исполнять чью-то волю…

– Тварь!

Он пнул уголовника ногой и остановился. Будь что будет, а он умывает руки…

Примерно через полчаса дверь опять открылась. Снова появился Неверов.

– Оба живы? – недобро удивился он. – Ну, что ж, поступим по-другому…

Ждать пришлось недолго. Охранники привели Кристину. Щека распухшая, губа разбита, глаза воспаленные от слез и переживаний. Досталось ей от мужа, но жалость не шелохнулась в душе у Валентина.

– Убивать я тебя не буду, – сказал ей Неверов. – Но и жить с тобой тоже не буду. С кем-то из них двоих будешь жить. С кем, выбирай сама…

– Но я не хочу с ними, я хочу с тобой.

Кристина представляла собой жалкое зрелище. Она готова была ноги целовать мужу, лишь бы он ее простил. Валентин презрительно усмехнулся, глядя на нее.

– Нет, со мной ты уже не будешь… Выбирай из них двоих.

– Тогда никого! – с жалким пафосом воскликнула она.

– Ты не понимаешь, кто-то из этих должен умереть. На кого ты покажешь, тот будет жить, а другой умрет… Понимаю, это жестоко, но я так решил. А ты знаешь, я не меняю своих решений… У тебя одна минута, выбирай…

– Ну, пожалуйста, ну не надо, – ломая руки, захныкала Кристина.

– Если не надо, тогда они умрут оба. И ты вместе с ними, – Неверов так посмотрел на нее, что даже Валентину стало страшно. – Время идет.

Думала она недолго; с внутренним отторжением глянув на Лоскута, показала на Валентина.

– Губа не дура, – поморщился ее муж. – Я хоть и не голубой, как утверждают некоторые, но скажу, что этот посимпатичней… С ним хочешь жить? – обращаясь к ней, резко спросил.

– Я хочу с тобой! – лизнув его по-собачьи преданным взглядом, заверила Кристина.

Но Неверов лишь ухмыльнулся в ответ. И знаком велел ее увести.

Один охранник ушел с Кристиной, а другой бросил Валентину пистолет.

– Здесь всего один патрон, – сказал он, закрывая дверь.

Замок щелкнул еще до того, как Валентин взял в руки пистолет.

– Ты застрелись, лучше будет, – со злобой затравленного шакала посоветовал ему Лоскут.

И тем самым дал свежий повод покончить с ним. Но Валентин не хотел быть игрушкой в руках сумасшедшего бизнесмена.

– Заткнись, гнида!

– Ну, стреляй, чего ты ждешь? – заистерил уголовник.

– Я сказал, закрой пасть!

У Валентина уже начинали гудеть извилины – с таким напряжением думал он, как выйти ему из положения. Возможно, он что-нибудь придумал бы, но Лоскут совершил непоправимую ошибку. Он снова кинулся на него в надежде выбить из рук у него пистолет. Но Валентин интуитивно нажал на спусковой крючок, и пуля впилась в живую плоть.

– За меня отомстят, – в агонии глядя на него, затихающим голосом пробормотал смертельно раненный уголовник.

Страшно дернул ногой и затих.

– Да пошел ты! – беззлобно сказал Валентин и одним движением руки закрыл покойнику стекленеющие глаза.

Генерал Викентьев делал страшные глаза. И говорил такие же страшные вещи.