— Я когда на Колыме отбывал, там охранник застрелился. Тоже по этой причине. Но врач назвал его в заключении психом. С тем и похоронили. Двое детей остались у человека, — запоздало пожалел Трофимыч.
— Оно и верно. Врач в чем-то был прав. Нервные стрессы — профессиональная наша беда. Какова работа — таков и результат. Кого интересует причина? О ней не спрашивают живых. А мертвые молчат…
Мужчины сидели вокруг маленького костра. Языки пламени вспыхивали в их глазах. Говорить не хотелось, все было сказано. Каждый думал о своем. О будущем? Иль о прошлом? Что виделось им в этой ночи?
Лишь старый Митрич, крякнув, незаметно отошел в тайгу. Оглядевшись, для верности, на колени встал, зашептал горячо:
— Господи! Упокой души невинных рабов твоих! И прости живых…
Утром Трофимыч рассказал людям обо всем. Никто не удивился. Лаврова лишь дружно пожалели.
Новички не решились комментировать услышанное. Неловко им стало. Не по себе. И только Шмель остался прежним:
— Где вы надыбали такого мусора, у какого совесть была иль проснулась? Туфта все это! Лажа! И хмырь это все наботал! Стал бы ему легавый душу, как портки, наизнанку выворачивать. Да кто он такой? Хотя оба они — одинаковое говно! Нечего о них думать и жалеть! Не кенты! Отдай приказ тому же Лаврову, всех нас, как сявок, перещелкал бы.
Трофимыч осек его взглядом. До конца дня работали молча. А едва пришли на обед, машина из села пожаловала. Крытая брезентом. В кузове скамейки новые, белизной отливают.
— Это что ж, концерт доставили нам? Сами, гражданин начальник, за всех артистов будете? — осклабился Шмель.
Ефремов было насупился. Хотел ответить резко. Но вовремя вспомнил о цели визита и засверкал, засветился белозубой улыбкой.
Сделав перекличку всей бригады новичков, пятерых мужиков из сучьих позвал в машину:
— Реабилитированы! Документы готовы! Вас ждут в Трудовом. Обедайте и поедем!
Но от палаток машина ушла не сразу. Люди ждали свободу. Но успели привыкнуть друг к другу.
Митрич, сам того не ожидая, в последний раз кормил обедом условников. Ноги у него заплетались. То-то радость будет в доме! Не ожидают нынче! А он и нагрянет, снегом на голову свалится.
Последний день в тайге, последний костер, последние слова… В них вслушивались те, кто оставался здесь.
— Ты, Шмель, не гонорись, не держи на меня зла, но бригадиром тебе нельзя быть. Слишком фартовый. А тут и человек нужен. Он в тебе пока не родился. Значит, Санька меня заменит. Он душу не потерял. У тебя она подморожена в «малине». Понял меня? — положил руку на плечо бугра Яков.
— Заметано. Нехай паханит. Я свой кайф на воле ловить буду, — согласился Шмель.
— Возьмите портсигар на память. Он серебряный. Дедовский. Когда-нибудь и меня вспомните, — протянул Санька подарок Иллариону.
— А это тебе, Митрич, носи на здоровье, — совал Генка шерстяной шарф деду.
— Не надо мне, родимый. Старый я стал. На что барахлом обрастать? С собой в гроб не заберу. А тебе он нужен. Тут без его не можно. А память добрая про тебя и так жить останется. Куда ей деваться? А ты себя береги. Пуще всего. Сохрани тебя, страдальца, Бог…
Когда люди сели в кузов машины, оставшиеся загалдели:
— Счастливого пути, мужики!
— До встречи на воле!
— Век легавых не видать!
— Пусть житуха файным кайфом будет!
— Не забывайте нас, кенты!
Машина вскоре скрылась в тайге, увозя людей из прошлого.
Около палаток сразу стало тихо. Людей заметно поубавилось. Хотя голоса уехавших еще звучали в памяти.
Осиротели палатки. В них еще хранилось тепло ставших вольными. И оставшиеся их заняли, чтобы жить чуть свободнее. Казалось, ничего не изменилось в жизни условников. Так же с утра, чуть свет, вставали люди. И, перекусив, уходили в тайгу. Там вкалывали до черных пузырей, до искр из глаз, до немоты в руках и ногах. До того, что солнце потеть начинало, глядя на них, глохла тайга.
— Ну и звери на работу! Никогда не видел таких. Даже на воле! — удивлялся Новиков. И часто у костра заводил с людьми разговор о будущем: — Посмотрю я на тебя, Шмель, и диву даюсь! Да ты на воле — находка!
— Это я и так знаю. Кенты заждались. Грев прислали, падлы! Не то б тыквы им свернул по приходу! И в сраку воткнул вместо свистка! Где они еще такого пахана надыбают? — щурился самодовольно Шмель
— Завязал бы с ними! Ты и так сумеешь себя прокормить. Хочешь, отрекомендую тебя своему другу. Он капитан на рыболовном судне! Заживешь, как человек! — предложил Новиков.
Читать дальше