Нет, Кравцов не расскажет Дорофееву о Ефремове. Беречь ближнего от лишней нагрузки и переживаний удавалось немногим. Не всегда получалось это и у Кравцова. Может, потому, что любил побыть в одиночестве. Вспомнить, обдумать, взвесить наедине с самим собой каждое слово. В тайге никто не мешал сосредоточиться.
Игорь Павлович вспоминал Анатолия Шомахова. Молодой мерзкий мужик. Он рассчитывал, что его кражу повесят на фартовых. На кого же еще? Его, Шомахова, и не заподозрят. Другое дело — воры. Их трясти начнут. Они ж меховые магазины постоянно обворовывают. Кого-то да заподозрят. Тем более что иные на промысле работают. Правда, у них мех не клейменый, в отличие от украденного…
«Негодяй! Из-за него столько горя! Такую кашу заварил, мерзавец! Но ничего, из рук милиции теперь не выскочит. Жаль времени. А то бы… Не просто предполагаю, уверен, что именно он украл. Мех штампованный. Его продать труда не составит, — подумал Кравцов. И тут же спохватился: — Хотя как же так? Конечно, нештампованный. Без выделки еще был. Штампы на готовом к отправке ставятся. Значит, сам выделывать будет. Или отдал в работу. Но вряд ли здесь осмелился. Слишком наглядно. Меха много. С таким количеством артели скорняков на две недели работы хватит. Но теперь он под колпаком. Каждый шаг на виду…
Игорь Павлович медленно возвращался в село. Кое-где в домах уже погас свет. Спали люди. Завтра — новый день. Он тоже потребует сил и здоровья.
— Иди, паскудник, говнюк поганый. Иди, покуда я с тобой, покуда ночь на дворе, — донеслось до слуха Кравцова. Он оглянулся на знакомый голос охотоведа Ивана Степановича. Старик толкал в спину Шомахова и сетовал: — Будь я помоложе, сам бы тебе морду начистил. Змей подколодный, ишь что отчебучил!
— За что это вы его, Иван Степанович? — рассмеялся Кравцов.
Старик схватил Шомахова покрепче:
— К председателю сельсовета хотел. Но теперь уже вам его сдам. Это он мех украл! Он! Я его застал!
— Пойдемте со мной! — предложил Кравцов и, понадежней взяв Шомахова под руку, повел обоих к участковому.
Тот не спал. В окнах горел свет. Кравцов, не постучав, втолкнул парня в дом. И извинился: Ефремов, в одних кальсонах, стирал рубашку. От неожиданности уронил ее на пол, опрокинул таз с водой на ноги и прикрылся им, как щитом.
«Мальчишка… Завистливый, неумелый мальчишка, а туда же, в мужики лезет, желторотый», — подумал Игорь Павлович и сказал:
— Вора Иван Степанович поймал. Пригласите вашего следователя. Послушаем, как это произошло.
Ефремов позвонил в гостиницу, телефон в доме уже успели установить, и вскоре появился милицейский следователь.
— А что? Я к нему за отчетом пришел, который мы завтра в область должны выслать. Повторную сверку хотел я сделать. А бумаги у Тольки были. Я — к нему. Открываю дверь, и что бы вы думали? На полу валяются пьяные мужики. Все обрыганные, в доме от табачной вони не продохнуть. Я ни одного не растолкал. Спят как дохлые. Я — в сарай. Глядь: лестница к чердаку приставлена. Я туда. Вижу, мех этот скот в мешки заталкивает. Никого не ждал. Я как гаркнул, он присел. С испугу. Все уговаривал не сдавать его влаетям. Я б и не сдал, если б столько народу из-за этого не полегло. Целая милиция сгорела. А людей! Больше десятка! Нельзя без наказания такое спускать!
— Молодец, Иван Степанович! — похвалил Кравцов и спросил: — А вы уверены, что именно тот мех прятал на чердаке Шомахов?
— В этом, батенька, я не могу ошибиться. Это мой хлеб, моя работа. Я его и по виду, и по запаху определю. Он же еще невыделанный, жирком пахнет, тайгой отдает. Это после обработки улетучивается. А теперь… Да чего мы долго говорим, пойдемте, покажу, — предложил охотовед.
— Завтра он с вами займется, — кивнул Кравцов на следователя.
— Ему? Ну что ж… Только вы… того, под расстрел не засудите дурака. Молодой еще. По глупости отмочил. Не ведая, что сотворил. Без отца он рос…
— А им-то что? — горько усмехнулся Шомахов и, подумав, добавил: — Сам высветил, теперь поздно выгораживать…
— Молчи, сопляк! Заткни уши! Не для тебя говорю, вошь голожопая! — побагровел охотовед. — Селом его растили. Сообща. Выходит, все вместе просмотрели. Все и виноваты. Да еще тот, какой, брюхатую бабу бросив, ни разу не вспомнил про сына. Вот и раскиньте на каждого. За последствия. Их угадать никто не мог. А пацан путевым мог стать. Он не-
ог л пьющий. И работяга! В деле нашем — разбирается.
— Да уж это видно! — хохотнул Ефремов, оправившийся от смущения.
Читать дальше