Эльмира Нетесова - Клевые

хотела! Теперь — как велят! Но суть ее не поменялась. Она — прежняя! Во что ни ряди! И простикует! Тогда телом! Нынче брехней! Так все говорят. Я в политике не разбираюсь! Но по мне, от нее одна морока нам! Пусть бы вовремя платили пенсии и зарплаты! Не сокращали, не выгоняли людей с работы, глядишь, меньше было бы таких, как ты и в Москве, и в Одессе! Не надо было бы бороться с преступностью! Раздувать милицию до того, что на всякого жителя города по три мента приходится.

— Не только лягавые! Теперь еще и спецназ имеется! Эти ментам помогают. По ночам возникают повсюду — в патруле. Отлавливают всех, кто наваром не делится! Да только нет дурных! Их самих теперь трясут. Чтоб не возникали, куда не зовут! — перебил Антошка. — Нас тоже накрыть хотели! Гнались три квартала. Блатари и отсекли, когда увидели. Взяли погоню в кольцо. Ох и влома- ли им, чтоб меж ног не путались. И вывернули наизнанку! Все выгребли. Мы с ними кентуемся! Блатари нас держат! Пасут от ментов!

— проговорился пацан.

— За положняк?

— Само собою! Кто дарма вступится? А эти и накол дадут. И стремачей…

Егор насторожился:

— Значит, и эти знают, где канаете?

— Не дергайся! Мы не только у тебя, мы по всей Москве живем. Иначе давно накрылись бы!

— И всюду кентуетесь с блатарями?

— С бомжами тоже! Даже в притонах всех красоток знаем! Всем дышать охота кучеряво, сам секешь! — ухмылялся Антошка.

— Подсадишь ты меня под высылку, — качнул головой горестно и добавил: — Очухаться не дашь. Кого знают многие, тот на воле долго не живет. Одно хреново, что из-за тебя все влипнем в проруху. А и остановить уже нельзя. Ты завязан!

— Ладно! Не брызгай! Смоемся! Завтра духу нашего тут не сыщешь! Слиняю насовсем с твоего чердака! Но матери скажи, чтоб не искала! — встал Антон, прислушался, сказал тихо: — Мои возникли! Пора мне!

— Ты хоть иногда навещай нас! — попросил Егор Антона, уже заскочившего на подоконник.

Тот оглянулся.

— Если у тебя объявится смачная краля, непременно возникну! Одесса везде первой ставит точку! — спрыгнул в темноту и словно растворился в ней.

Егор слышал осторожные шаги над головой уже под утро. Днем, когда пошел подмести двор от опавших листьев, подошел к лестнице, постучал по ней, но никто не выглянул с чердака, не отозвался. Мужик не без опаски огляделся. Понял, ушла шайка. Одно

тревожило, навсегда или до вечера покинула она чердак? И вздумал, как только полегчает ногам, залезть, заколотить двери наглухо, чтобы никто и ничто не обрывало сон, не вторгались в изломанную жизнь чужие беды.

Егор решил ничего не рассказывать домашним о встрече и разговоре с Антоном. Но Лидке напомнить, чтоб подыскала другое жилье. Поторопить вздумал. Понимал, уйдет она, Антону здесь вовсе незачем станет появляться. А значит, и отвяжется милиция.

Едва подумал, калитка стукнула, во двор вошел участковый.

— А ну покажи свой чердак, кто там у тебя прижился? — подошел к лестнице и мигом взобрался наверх.

— Кого ищешь, Иван? — спросил Егор, прикинувшись незнайкой.

— Успели смотаться? Значит, точно сказали! — спустился вниз Вагин, руки его тряслись. — Ну, сволочь! Попадется мне этот щенок, своими руками придушу гада! — хрипел горлом зло.

— Ты это о ком?

— Ваш паскуда моих обоих сыновей в свою шайку затянул!

— Как? Силой?

— Какой там? Он заморыш против моих ребят! Но как сумел уговорить, сбить, заставить, на чем подловил обоих? — возмущался участковый и, вдруг оглядевшись, понял, перегибать не стоит, заговорил тихо: — Понимаешь, не верил я! Никто не верил, брехней считали, местью! Будто мои ребята вместе с вашим Антошкой налетом промышляют! Я чуть голову дворнику не оторвал, когда услышал такое! А он клянется, мол, своими глазами видел, как мои ребята, вместе с вашим на чердак лезли. А потом, уже под утро, возвращались с полными сумками. И не по улице, по задам домов крались. И с этими сумками к тебе на чердак залезли. Дворник прятался, чтобы не заметили его пацаны, не узнали. Я под койки, тоже пусто. А в столе старшего нашел несколько кассет и магнитолу, я им ее не покупал. Сперли! Врубаешься, кто их подбил?

— Не знаю, может, они Антошку сманили? Сам говоришь, он против них — заморыш! Ты своих в руках держал! Антон сам по себе жил. Конечно, не может он, задохлик, принудить двух лбов воровать. Уж если они снюхались, то тут не Антон, твои уломали. Нашему магнитолы ни к чему!

— Да что ты несешь? Мои сыновья к воровству непричастны! Может, накол давали? Может, на стреме? Воровал ваш. У моих такого в крови нет!