Эльмира Нетесова - Фартовые

— Чего химичишь? Не фалуешься — хрен с тобой. За своего, фартового, принял, а ты — фрайер.

— Я вашего Берендея за фарт колошматил. И тебя размажу! — орал Медведь.

Редкие прохожие с любопытством глазели на двух мужиков, что-то не поделивших.

— Ничего, мы с тобой еще встретимся, фрайер, — пообещал Дядя.

— Я тебе, твою мать! — сцепив кулаки, бросился вдогонку Медведь.

Дядя, перемахнув забор, оказался на пустоши и встретил Медведя угрюмой угрозой:

— Ну, гад, падла свинячья! Чего базлал? На перо просишься?

— Ты меня не стращай, блатное мурло. Одного вашего, Крысу, я под нарами держал за это. В парашу его окунал за то, что ботало он.

— Крысу в парашу? — Дядя уже не управлял собой. Кулак сорвался сам. Ударом в челюсть перекинул через забор Медведя. Когда тот очнулся, рядом не было никого. Лишь голова трещала как пивной котел.

Так сильно Медведя никто не бил. Отмывшись у первой колонки, он пришел в общежитие. Лег на койку. Попытался уснуть.

Медведь дал себе слово: хоть из-под земли найти своего обидчика и вернуть удар сторицей.

А Дядя меж тем вернулся в хазу неподалеку от кожзавода. Рассказал кентам о встрече с Медведем. О Крысе. Мол, засыпался тот наглухо.

Рассказывая о Крысе, исподволь проследил за Цаплей. Тот криво усмехнулся, ничего не сказал. Не посочувствовал, не предложил выручить фартового. И только добавил горькое:

— Значит, он, курва, и заложил нас мусорам.

— Откуда знаешь? Может, Шнобель засветил? — огрызнулся Дядя.

— Шнобель тоже его кент, ты его в закон взял. Из-за говна чуть все не попухли, — хмурился Цапля.

— Оглобля смоталась куда-то. В городе нет ее. Если копыта откинула, еще одна зацепа к нам, — отозвался Рябой, искоса взглянув на пахана.

— Она перекинется — невелик урон. А вот если Крысу за- долбают…. — гнул свое Дядя.

— На тюрягу налет сделать… фалуешь? — усмехнулся Кабан.

— По-твоему, задницу отсиживать надо? — рявкнул Дядя.

— Ты что, с колес свихнулся? Я в это дело не полезу. Верняк схлопочем, — не соглашался Левша.

— Не на тюрягу, Ярового погасить надо. Ишь, падла, как кентов сыплет. Одного за другим хавает.

— Мусора шустрят. Яровой лишь колет наших, — отмахнулся Цапля.

— А чего б тебе самому на него не выйти? Возьми за гоп- стоп, — предложил Рябой.

— Он не сейф, — отговаривался пахан.

— Больше сейфа, дороже общака. Как нарисовался, так дышать стало нечем, — поддержал Кабан.

— А может, и впрямь застопорить следчего? — хохотнул Левша.

Фартовые заспорили. Зашумели. Но тут Цапля сказал веско:

— Не кипешитесь, кенты. Мало нам проколов? Сколько фартовых засыпалось недавно? Других пришили. На воле скоро некому станет фартовать. Тот следчий тоже не с морковки соскочил. И конечно, «пушку» под клифтом держит. Не без понта. Пришьет, как два пальца обоссыт. А если мы его ожмурим, нас заметут не только мусора, а и чекисты — это будет называться уже террористическим актом. Дрозд ботал, что у него на клифте депутатский значок имеется. Вот и пришьют нам убийство с целью подрыва советской власти. Это — как мама родная. Кого в ходку, кого — под «вышку». Тот следчий такого кипешу не стоит…

Дядя задумался. Последние дни были и впрямь полны неудач. Фартовые все провалы на пахана готовы повесить. Удачи лишь себе приписывают. Так всегда было. Но как уберечь редеющие «малины»? Вот и вчера троих фартовых из «малины» Рябого милиция арестовала. При проверке документов на вокзале у тех нервишки сдали. Сиганули в окно, а там наряд пограничников оказался на перроне. Скрутили беглецов, а на них — розыск давно объявлен. А о мелочи: майданщиках, домушниках, форточниках — лучше и не вспоминать. Пощипал их уголовный розыск, как корова травку по весне. Теперь на свой нахрап одна надежда.

Дядя давно обложил налогом городских шлюх. Но и те гоношиться стали. Не хотят честно заработанным делиться. И пахан все чаще задумывался: как время изменило многих фартовых и отношение к ним… Вот и он — на старости лет сутенером стал. Берендей таким промыслом побрезговал бы.

О своем будущем Дядя старался не думать. Смерть жены ожесточила его. Он теперь причинял зло каждому по любому, даже незначительному поводу. Подсознательно желая: коль плохо и больно ему, пусть другим ь это время хорошо не будет.

Дядя страдал от того, что кто-то может смеяться, когда он, пусть втихомолку, плачет. Кто отнял жизнь у Анны и радость жизни у него? Убийцу Дядя искал всюду, но «малины» ему не помогали. И поэтому он не доверял кентам.