Эльмира Нетесова - Дикая стая

— Спасибо, Ань! Мне хватит, — взял тарелку из рук бабы.

— Дядь Гош, а можно я на каникулах Вам помогать буду? — попросил Степка.

— Мне? Чем поможешь?

— Конем править! Я сумею!

— У меня коняга послушная. Слова понимает. Вот говорю ей, вези в больницу, туда идет. Попрошу в магазин или в школу, тоже привезет по адресу. Умная она. Мы с нею хорошо друг друга понимаем. Да и тебе

мамке помочь по дому нужно. Трудно ей самой всюду успеть, — невольно пожалел бабу и спросил, — вот и я некстати возник, помешал вам, от дел оторвал.

— Да ты что! — зарделась хозяйка и отлучилась ненадолго, напоила теленка.

Только хотела вернуться к столу, кто-то в окно забарабанил нахально.

— И кого нелегкая принесла? — открыла двери Анна.

В дом вошла соседская бабка и, протянув банку, попросила:

— Плесни молозива коту. Извел криком. Молока просит, — заглянула в зал и, увидев поселенца, руками всплеснула. — Анька, ты чего? Иль вовсе бесстыжая, что за одним столом с тюремщиком сидишь? Иль сына не стыдишься? Да разве можно поселенца в гости принимать? Вовсе стыда у тебя не стало! Как же людям в глаза смотреть станешь?

— Баба Лида, ступай домой! Нечего в мои окна подглядывать! Без Вас знаю, кого принимать! Нету у меня молозива! Через три часа пойду доить, тогда и приходите. Но хватит поучать и указывать! На себя оглянитесь! У самой оба сына судимые и сроки отбывали не за добрые дела! С ними разберитесь в своем доме. Нечего в мою жизнь нос совать! Понятно? — кричала вслед уходящей соседке.

— Правильно мам! Так ее и надо было проучить! — светился радостью Степка.

— Вот видите, только ступил на порог, а уже из-за меня неприятности, — посетовал поселенец глухо.

— Закинь, Гоша! Пусть старуха в своей семье разберется. Ее ребят за поножовщину судили. Оба на Курильском Итурупе отбывали. Троих поселковых мужиков насмерть запороли. Там вдовы и сироты до сих пор их клянут!

— С чего это они так разгулялись? — спросил гость.

— По пьянке бесились. Сначала подрались, потом за ножи схватились. А вернулись с зоны вовсе отморозками. Своих баб и бабку каждый день колотят.

— Видать, самих не тыздили. Никто не добрался, й надо б им вломить, чтоб на бабье с куража не

кидались!

— Кому нужны? С ними никто во всем поселке не здоровается. Плюнь, забудь о них, — предложила Анна.

В эту минуту за окном мелькнула тень, а еще че- роз мгновение в дом вскочил Алешка, старший сын бабки Лиды.

Он подлетел к Анне:

— Ты, сука, дешевка облезлая, чего на мою мамашку наехала? Дышать устала, проститутка? — нырнул рукой в карман, но вытащить не успел.

Гошка мигом подскочил, врезал в подбородок, тут же — коленом в пах.

Алешка всей мордой в углу расписался. Корнеев вытащил соседа на крыльцо, потом через забор перекинул.

Тут бабка Лида откуда ни возьмись, всей требухой взвыла:

— Убили окаянные мово мальца! Насмерть сгубили звери! Это ж разве люди? Чтоб вы посдыхали, проклятые! Вызову милицию, нехай вас до смерти в тюрьме продержат! — вопила на всю улицу.

— Да заткнись ты, дура! — сын, пошатываясь, побрел в дом, бурча по дороге. — И на хрен я наехал на ее хахаля? Не отличил от той шкуры! Перебухал как последняя падла, а получил как первый лох! А все ж классно махается пидерня! Но ништяк, я еще припутаю и накрою! Слышь, козел? Не миновать тебе встречи со мной на лунной дорожке! Уделаю как Бог черепаху! — кричал мужик.

Анна пошла доить корову, а Гоша со Степкой взялись убирать со стола. Корнеев носил тарелки, мальчишка мыл, ставил в сушку.

— Дядь Гош, а че летом делать будете, когда вод сама по трубам пойдет?

— Без работы не оставят. Это точно. А вот куда пошлют, никто не знает.

— А я знаю куда!

— Откуда? Кем?

— Мы возле милиции с пацанами тусовались, и я слышал, как про Вас по телефону менты говорили. Почту будете доставлять.

— Из Октябрьского? Иль по поселку разносить? — : оживился человек.

— Вот этого я не понял, — признался Степка.

— Эх, ты! Самое главное упустил, а говоришь, что кент! — щелкнул Гошка мальчишку по носу.

Парень расстроился и сидел угрюмый.

Но до лета еще было далеко. И хотя первая сосулька на крыше дома уже пустила слезу, до настоящей весны оставалось много времени, хотя ночи теперь становились все короче, сугробы таяли. Снег стал вязким, голубым, а воздух — легким и прозрачным. Вот только у Гоши в жизни все расклеилось. Он часто приходил к Анне, но впустую. Оставляла его баба на ночь, но Степка, опережая мать, забирало? к нему и все просил: