Юлия Латынина - Охота на изюбря

— Мы все равно вернем эти акции, — заявил Денис. Аузиньш развел руками.

— Не знаю, — сказал он, — зачем вы говорите это мне. Насколько я знаю, акции были переведены директором «АМК-инвеста» Дмитрием Неклясовым по распоряжению вашего же генерального директора и на счета фирм, принадлежавших Дмитрию Неклясову. При чем тут банк «Ивеко»?

— А сейчас эти фирмы по-прежнему принадлежат Неклясову?

Прибалт улыбнулся.

— Насколько мне известно, они были проданы каким-то двум оффшоркам.

— Мы все равно вернем акции, — повторил Денис.

— Вряд ли, — усмехнулся Аузиньш. — Это будет очень тяжело. Вы же сами знаете, что акции переводились по распоряжению Вячеслава Аркадьевича. Так что сделка совершенно легальная. Даже если вы сумеете оспорить ее в областном суде, мы выиграем арбитраж в Москве.

— Посмотрим, — сказал Черяга.

— И-и, Денис Федорыч! Да тут и смотреть нечего…

Аузиньш перегнулся через стол, мягко, настойчиво посмотрел в глаза Дениса.

— Поймите, — сказал эстонец своим мягким голосом с чуть заметным западным акцентом, — мы не хотим конфликта. Это ваша сторона настроена на склоку. На скандал. Мы — мирные люди. Я могу вместе с вами выйти к журналистам и повторить то же самое, от чистого сердца — мы против разборок, судов и публичного выяснения отношений. Я понимаю Вячеслава Аркадьевича. Парализованный человек. Больной человек. Мы очень ценим его. Извольский — директор от бога. Гений! Так и передайте ему. Если бы — подчеркиваю, если бы — мы смогли вступить в контакт с теми фирмами, которые купили акции комбината, и если бы мы смогли убедить их продать эти акции банку — мы бы и думать не смели, чтобы выгнать Извольского. Мы будем только рады, если Вячеслав Аркадьевич будет управлять комбинатом. Естественно, когда поправится. То есть поймите меня правильно — я не знаю, кто купил у Неклясова его фирмочки. Но я приложу все силы к тому, чтобы убедить этих людей не ссориться с Вячеславом Аркадьевичем.

Аузиньш развел руками, обращая ладони к Денису — жест искренности и добросердечия.

— Пусть Вячеслав Аркадьевич едет в Швейцарию. Поправляет здоровье. Не знаю, сколько ему понадобится. Месяц, два, шесть. Вернется — авось будет директором.

«Ну да, — подумал про себя Черяга, — а когда он объяснит вам, как работают все оффшоры и схемы, вы замкнете их на себя и учредите свои оффшоры, и выкинете Извольского, как использованный презерватив. К этому времени шум будет поднимать поздно, а завод будет работать по старым схемам. С той только разницей, что деньги, которые сейчас через оффшоры возвращаются на завод, будут сливаться через такие же оффшоры в ваш банк…»

— Мы готовы обсудить вопрос о соответствующей компенсации за акции, — журчал Аузиньш, — разумеется, как я уже сказал, если мы сможем договориться с новыми владельцами. Мы хотели бы инвестировать в завод. Вы понимаете, что в составе крупной финансово-промышленной группы у завода открываются совершенно новые возможности?

— А у Карачинского металлургического тоже открылись новые возможности? — в упор спросил Черяга.

Карачинский металлургический был небольшим уральским заводиком, специализировавшимся на выпуске ценных высоколегированных сортов стали для космической и оборонной промышленности. Банк купил его за взятку губернатору в 1995 году. Заводу обещали кучу инвестиций и выход на мировой рынок, но все кончилось тем, что банк перевел к себе счета завода и получил за него тридцать миллионов долларов предоплаты за поставку ферросплавов в Канаду. Завод этих денег так и не увидел. Зарплату на нем платили фантиками — уральскими франками, отпечатанными губернатором в 1993 году и с тех пор пылившимися на складах. Директор завода, друг губернатора, чтоб добро не пропадало, стал использовать эти фантики вместо талонов в столовой. На пятифранковой купюре был почему-то изображен хан Ибак — один из сподвижников Кучума, воевавший против Ермака, и, подходя к кассе столовой, рабочие просили:

«Дайте— ка мне еды на пять ебаков», тем самым характеризуя финансовое положение завода с исчерпывающей проницательностью.

Поговаривали, что эти тридцать миллионов украл не сам банк, а человек, заведовавший металлургией то есть Аузиньш. Но Черяга знал, что это брехня. Хозяин «Ивеко» держал банк в железном кулаке.

— Карачинский металлургический — маленькое предприятие с устаревшим оборудованием и скверным менеджментом, — заявил Аузиньш, — его разворовали собственные директора и рабочие.