Юлия Латынина - Охота на изюбря

Ирина неуверенно засмеялась.

— Ты вот смеешься, — довольно сказал Извольский, — а меня, может. Бог за эту церковь и спас. А может, это не Бог был, а мусульманский Аллах. В Ахтарске татар много, мы как раз собирались мечеть строить. В этом году тоже ведь налоги надо оптимизировать, а? Вот Аллах поглядел вниз с тучки и решил, как так? Соседу хату построил, а мне нет? Пусть еще поживет, я тоже особняк хочу…

Извольский замолк. На полном, жестком лице выступили капли пота. Он говорил гораздо дольше, чем было нужно. У него кружилась голова, наверное, от лекарств, которыми его напичкали, и он не совсем понимал, что говорит.

— Слушай, — сказал Сляб, — я был полная сволочь. Я… вообще-то я редко пью. А тогда…

Ирина молча положила узкую ладошку поверх его руки.

— Давай не будем об этом. Этого не было. И все. Ладно?

Извольский закрыл глаза и некоторое время молчал.

— Ладно, — тихо наконец сказал он, — давай не будем.

Прошло минут пять, и они просто сидели и смотрели друг на друга.

— Позови сестру, — сказал Извольский. Ира встревожилась.

— Тебе плохо?

— Нет. Все нормально. Просто это… в общем, в туалет хочу.

Ира встала и достала откуда-то из шкафчика белую посудину с резиновыми валиками по краям.

— Я справлюсь.

— Вот еще, — сказал директор.

Девушка упрямо вскинула голову.

— И не беспокойся. Я за мамой ухаживала…

Ирина осеклась. Она ухаживала за матерью, тогда, два года назад, когда ей позвонили из милиции и спросили, кем ей приходится Анна Федоровна Денисова… Но это продолжалось всего три дня, а потом было внутреннее кровотечение, новая операция, и пьяные слезы отца в гулком холле крематория. Машину, которая сбила мать, так никогда и не нашли. Это было бы слишком страшно, если бы с этим человеком — если бы со Славой было бы так же, как с матерью.

Ирина действительно все сделала как надо, ловко расстелила клеенку и подсунула посудину под тяжелое тело, вымыла Извольского и унесла посудину в ванную комнату, шикарно отделанную и качеством своим не уступающую ванной в хорошем четырехзвездочном отеле. Но все-таки она переоценила свои силы: Извольского перекормили лекарствами, все, что могло быть испорчено в его организме, было испорчено, и на дне судна лежало несколько зелено-рыжих и невыносимо вонючих комков.

Ирина почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она вымыла судно, а потом долго и с ожесточением терла руки, по локоть, пока они совсем не распарились. Только тогда, успокоившись, она вышла в палату.

Извольский лежал, чуть склонив голову набок, и смотрел на нее жесткими голубыми глазами.

— Ты же у меня вся зеленая, Ирка… — тихо сказал Извольский. Не надо было тебе этого делать.

Ирина покраснела. Потом молча опустилась на колени, и губы ее коснулись колючей, небритой щеки Извольского.

— Не туда, — слабо попросил директор. Ирина послушно поцеловала его в губы.

На этот раз Извольский очнулся всерьез и надолго, и пробуждение его произвело в больнице радостный переполох. Очень скоро в палату пожаловал оперировавший его хирург. Хирург изъявил восхищение по поводу железного организма больного.

— Другой человек на вашем месте точно бы помер, — жизнерадостно заверил он Извольского, — а на вас, на сибиряках, все заживает как на собаке. Мы вас семь часов резали, в две бригады, у вас сердце останавливалось, — а вы вон, через четыре дня уже разговариваете…

— Когда я смогу вернуться в Ахтарск? — спросил Извольский.

Врач даже опешил.

— В Ахтарск? — переспросил он, — зимой? Он никогда не был в Ахтарске, но предполагал что это что-то вроде приполярного ада, где зимой по улицам бродят медведи, а из унылых блочных пятиэтажек сочатся струйки прорвавшейся канализации.

— Вам не в Ахтарск надо, а в Швейцарию, — сказал хирург, — в Швейцарию вас можно будет везти месяца через два. Вот, кстати, держите на память.

И врач извлек из кармашка целлофановый мешочек, в котором болтались два смятых кусочка металла.

— Те пули, которые из грунта выковыряли, на экспертизу взяли, — пояснил врач, — а это для вас.

Врач положил мешочек на тумбочку при кровати. Извольский скосил глаза и увидел, что там же, на тумбочке, лежат какие-то бумаги в розовой папке.

— Это что? — спросил директор. — Ваш зам принес и положил. Договор какой-то.

— Покажите.

Врач поднес бумаги к глазами Извольского, неторопливо перелистнул. Это был договор с «Атом-энерго». На последнем листе красовались подписи главы РАО «ЕЭС России», РАО «Атомэнерго» и Дениса Черяги.