Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Дочь пахана

— Нас лягавые стремачили. Не иначе. Но кто пронюхал, что мы в Москву слиняли? Седой о том — ни сном, ни духом не знал. Ни одна малина не могла допереть. Сами никому не вякали.

— Маэстро знал! — вспомнил Глыба.

— Звезданулся, кент! Маэстро станет ботать с мусорами? Скорей лягавые со смеху откинутся! Съехал, чумной! — злился Шакал.

— Кто ж засветил, если нас дыбали?

— Не допру, — развел руками пахан.

— Остыньте, я вам вякну! Мог засветить нас лягашам кент Седого — мусоряга! — предположил Пижон.

— А он откуда нюхал?

— Может, и не нас дыбали лягавые? — обронил Хлыщ.

— Нутром чуял — нас шмонают! — вставил Шакал и велел всем заглохнуть.

Вечером Черная сова уехала в Ленинград. Фартовые на этот раз ехали в разных вагонах. Из осторожности подходили по одному. Держались незаметно, тихо. Так велел Шакал, не привлекать к себе внимание мусоров и фраеров.

Задрыга со своей кошкой и сумкой попала в купе к семье, какая ехала в гости к родственникам — в Пушкино — неподалеку от Ленинграда.

Это Капка узнала от девчонки, своей ровесницы. Она часто ездила по гостям и очень гордилась, что ее отец и мать никому свою дочь не доверяют.

— А знаешь, к кому мы едем? К самому Владимиру Ивановичу. Он очень большой человек! Ректор университета! Зарплата у него, как у министра. Огромная! Потому все есть! Даже собака! Заграничная! Не веришь? Честное пионерское! — поклялась незнакомка.

— А ты чья будешь? — оглядела Капку с любопытством.

— Сама своя! Тоже в гости еду. К своим! У меня родни полно! По всему свету. Есть бедные и богатые! — спохватилась Задрыга, что слишком много правды о себе рассказала.

— К кому едешь? К бабушке?

— Ну да! Она меня давно ждет! — усмехнулась Задрыга.

— Ты была в Ленинграде?

— Нет! Впервые туда, — вспоминала Капка уроки приличного поведения, полученные у Сивуча, и все боялась, как бы не сорвалось ненароком крепкое фартовое словечко. В малине на это реагировали громким хохотом или ответной бранью. Мат никого не возмущал и не шокировал. Здесь же — другое дело. И хотя Задрыге стало ужасно скучно с прилизанной, наодеколоненной девчонкой, похожей на куклу, украденную из витрины, она вздумала выведать у нее, где живет тот пархатый Владимир Иванович. И, понемногу, выведала все. Даже то, что тот фраер собирает старинные монеты. И ему за коллекцию музеи предлагали большие деньги. Но он не согласился. Держит их дома — в секретере. И собака рядом спит, — обронила девчонка, не поняв, отчего дрогнула Задрыга.

— А зачем собака там спит? — прикинулась наивной.

— От воров сторожит. Знаешь, сколько раз их обокрасть хотели? Собака не дала. Одного — насмерть порвала! — похвалилась гордо. И заявила, будто о себе, что у этой псины — нет носа. Вся морда — сплошные морщины. И порода его — английский бульдог.

— Нет таких собак, чтоб человек не одолел! — не поверила Капка. Но девчонка обидно рассмеялась. И сказала:

— Дядя Володя на своем псе — много выспорил. Жаль, что ты в Пушкино не бываешь, не то он и с тобою поспорил бы.

Задрыгу это задело за самолюбие. И она дала себе слово навестить родственника этой заносчивой девчонки, проучить пархатого, тряхнуть его на коллекцию монет.

Адресок Капка запомнила накрепко. И, едва малина вышла из поезда в Ленинграде, рассказала пахану о разговоре с попутчицей.

— Мы не домушники! Секешь? Не позволю тебе честь фартовую марать! Не то вломлю! — пригрозил Шакал.

— Тогда сявки пусть колонут пархатого. Они не законники, им можно! Хоть для себя, чтоб не разучились фартовать. Иль на халяву я с той кикиморой всю ночь трандела?

— Ладно! Им вякай! Пусть сами решат. Я их стопорить не стану, — согласился пахан. И Капка словно заразила стремачей азартом. «Наколка» по душе пришлась… На следующий вечер решили накрыть ректора вместе с заграничной собакой.

Капка, едва стремачи стали собираться, места себе не находила. Ей так хотелось пойти с ними в дело. Но пахан, прикрикнув, заставил замолчать.

Все четверо взяли с собой ножи, маски и табак. До Пушкино решили добраться на автобусе. И обещали к утру вернуться на хазу.

Задрыга ждала их всю ночь, не смыкая глаз. Но ни утром, ни днем, ни под вечер стремачи не вернулись в хазу. Малина не на шутку встревожилась. Хотели послать в Пушкино Боцмана, чтоб разузнал, что случилось с кентами? Тот, едва оделся, услышал в дверь знакомый стук. Открыл и ахнул. Отпрянул, как от привидения.

На пороге стояли Фингал и Заноза. Оба изорванные, истерзанные, все в крови и в синяках. Они еле держались на ногах.