Андрей Константинов - Вор (Журналист-2)

Андрея от увиденной сцены всего аж заколотило, он не так давно сам снял офицерские погоны и спокойно смотреть, как глумится над ними какой-то сынок алабамского фермера, не мог. Ну и опять же с нервами у Обнорского после возвращения из Ливии обстояло не сказать, что все в полном порядке… В общем, его реакция на увиденное действо была, наверное, не совсем адекватной. Бешено сверкая глазами, Андрей шагнул в стайку туристов, вытряхнул прыщавого гостя города из кителя и, что-то матерно рыча, отодрал от казенного сукна погоны. После этого швырнул мундир, превратившийся в обычный длинный пиджак, в лицо американцу и хрипло сказал по-английски:

— Не дорос ты еще до полковника, цыпленок!

Разжалованный» на мгновение остолбенел, а потом вдруг визгливо заголосил с ярко выраженным южноамериканским акцентом, указывая на погоны:

— Вы не имеете права, я это купил, это моя собственность!

— Собственность?! — У Обнорского потемнело в глазах, он ухватил левой рукой долговязого туриста за шиворот. — Я тебе сейчас покажу собственность, засранец!!

Однако, слава Богу, «показать» Андрею ничего не дали невесть откуда вынырнувшие крепкие ребята в штатском. Позже выяснилось, что это были оперативники спецслужбы угрозыска — они пасли группу, охотясь на питерских карманников, любивших чистить на Невском карманы и сумки доверчивых иностранцев.

Обнорского забрали на Лиговку, 145, где сначала попытались сгоряча навесить на него грабеж, но потом, после того как Андрей успокоился и рассказал, что он бывший офицер и к тому же приятель и однокурсник старшего оперуполномоченного спецслужбы Евгения Кондрашова, все устаканилось. Минут через сорок появился и сам Женька (после возвращения Андрея из Ливии они не виделись), и задержанный превратился в гостя, а чуть позже и в собутыльника… Как-то сам собой завертелся разговор о том, кто что делает и где работает, а зашедший к операм на огонек начальник Кондрашова после третьей рюмки предложил Андрею подумать насчет работы в уголовном розыске.

— Нам такие парни нужны, — серьезно сказал он, закусывая «Русскую» куском черствого сыра. — Офицер, языки знаешь… Бросай, к маме, свою газету, иди к нам!

Обнорский взглянул на Кондрашова, но Женька почему-то отвел глаза в сторону. Андрей пожал плечами и обещал подумать…

Когда посиделки закончились, Обнорский с Кондрашовым вышли на улицу и медленно направились к метро. Андрей спросил приятеля, что тот ему посоветует насчет сделанного предложения.

— Не знаю, — хмуро ответил Женя. — Еще год, даже полгода назад я бы сам тебя начал уговаривать к нам идти. А теперь… Не знаю… Я сам уходить собираюсь.

— Ты?! — поразился Обнорский, всегда считавший Кондрашова, закончившего престижный восточный факультет и вопреки воле родителей ушедшего в милицию, фанатом розыска. — Куда?

— Не знаю, пока думаю, варианты разные есть, — уклончиво ответил Женя. С ним явно что-то происходило. За то время, что ребята не виделись, Кондрашов сильно изменился — из веселого, энергичного, уверенного в себе и в то же время добродушного, юморного парня он превратился в угрюмого мужика с жестким и грустным взглядом, казалось, его постоянно гнетет какая-то боль или воспоминание о боли. — Понимаешь, — продолжил Женька, закуривая сигарету, — надо быть честным перед самим собой… Если я мент, если служу государству Российскому, то, как человек государственный, нигде больше чего-то делать и получать какие-то деньги не должен… Все правильно, я цепной пес, который должен служить хозяину-государю… Но что делать псу, если хозяин то ли помер, то ли пьяный лежит, еды не дает и цепь мою не смазывает? Либо подыхать, либо цепь перетирать — да в лес к волкам подаваться… Авось не разорвут… Да ладно, ты не обращай на меня внимания. Скажи лучше, почему знать о себе не давал, когда в Союз вернулся? Как с тем делом, по которому ты меня из Ливии помочь просил?

Андрей смутился и забормотал что-то маловразумительное про занятость трудоустройством и нехватку времени, ему не хотелось объяснять Женьке все нюансы… По возвращении Обнорский специально как бы оборвал старые связи с теми, кто был ему достаточно дорог, подозревая, что «контора Сектриса» может продолжать за ним наблюдение. Подозревал — и не хотел подставлять друзей. Но естественно, объяснять все это Кондрашову он не стал…

После той случайной встречи приятели снова начали видеться. От предложения Женькиного начальника Андрей вежливо отказался, но в спецуре все равно стал своим человеком, Кондрашов перезнакомил Обнорского чуть ли не со всеми операми своего управления и со многими толковыми ребятами из других милицейских служб. Для журналиста Серегина эти знакомства стали просто неоценимым подарком, потому что через такие неофициальные контакты Андрей часто получал очень интересную информацию, такую, какую никогда не выдал бы пресс-центр ГУВД…