Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны

«Уж все гаду вылеплю! Отведу душу! Когда я тут подыхал, он даже не нарисовался ни разу. Не спросил — живой иль окочурился, имею хамовку иль нет? Будто за жмура принял. Но хрен тебе в зубы! Оклемался. И дышу! Не на халяву в «малине» был! Тебе б в обвал влететь, не одыбался б», — мысленно говорил с бывшим паханом.

— Да сколько звать? Пришли к тебе. Иль оглох? — дернул Кузьму одессит и указал глазами на дверь.

Огрызок глянул, икнул от неожиданности, сжался в комок. В дверях при полной форме стояла Валентина.

Заметив замешательство, женщина и сама не решилась сразу пройти к койке Кузьмы.

— Вот, по делам приехала. По работе. И тебя решила навестить, — словно оправдывалась за внезапный визит.

— Я тут кое-что привезла из дома. Как ни говори, домашнее всегда лучше. Ведь верно, Кузьма? — несмело подошла к табуретке возле койки. Открыв сумку, стала вытаскивать из нее свертки, банки. Загрузила всю тумбочку. И только потом, спохватившись, спросила:

— Как чувствуешь себя?

Кузьма отмахнулся, дав знать, что все у него в порядке.

— А у Сашки из-за тебя неприятности были большие. Сказали, что обвал случился по вине бригады и самого бригадира. Не досмотрели. Выбрали пласт снизу. А верхний от тяжести собственной рухнул. Бригада неделю простояла. Пока отремонтировали электросеть, транспортер, расчистили обвальную породу — выработки не было. Мало в тот месяц получили. Пришлось и Тараса вернуть. Теперь все наладилось. Как и раньше работают.

— Это хорошо, — вставил Кузьма.

— Что хорошего? Целый месяц Сашку таскали, зачем тебя на прииск взял? Все нервы измотали. Придирались ко всему. И к технике безопасности, и к твоей биографии, к вашим личным отношениям. Даже спрашивали, почему ты не в общежитии, а в нашем доме проживал без прописки. Короче, натерпелись мы вдоволь, — выдохнула Валентина. И, прищурившись, спросила: — Куда после больницы пойдешь?

— Земля большая. Места хватит. Приткнусь где-нибудь, — ответил Огрызок.

— Вот и молодец. Правильно! Я тебе твои вещи привезла, расчет, чтоб не мотаться впустую. Время всем дорого! И тебе! Тут вот письмо от Сашки. Будет время — прочтешь! — она не спешила отдавать заклеенный конверт: — Ты меня правильно пойми. Сашка еще непрочно на ногах стоит. Самому нередко помогаю. Чуть не туда — сорвется. А этого нельзя. Ошибаться поздно. Не просто судьбой, жизнью может поплатиться. А мне бы этого не хотелось. Вот и держу его изо всех сил. Порою тоже нервы сдают, устаю. Но виду не показываю. Держусь. А легко мне, бабе? Ты — умный, добрый, поймешь и не осудишь. Семья не должна жить одним днем и в постоянном страхе. А я все время боялась, чтоб не увел ты от меня Сашку. Навсегда. В прошлое, — призналась женщина тихо.

«В прошлое, как в рожденье — возврата не бывает. От него, как на сдачу медяками, память. От нее — не оторвешь и ты, сколько ни держи. А в ней и я жить останусь. Тебе — страхом. Ему — укором. Дважды я поверил в него. И лажанулся оба раза. Не на ту карту ставку делал. Но ход не вернуть. Не денег жаль. Их можно нажить. А вот годы… Их не повернешь. Особо, когда веры нет. И никого рядом. Снова один. Как в той пурге. А может это к лучшему. Ведь гнилая клюка не опора, видимость. Потому жалеть не о чем. Большее потеряно. И в том я сам виноват», — подумал Огрызок.

— Не обижайся на Сашку, Кузьма. Он очень переживает. Но чем поможет?

— Не нужно грева. Я сам, как всегда. А он пусть не дергается. Жизнь, она, как общак. Хороша, пока не делится. На ходки. Пусть всегда вольным дышит. И забудет все. Передай ему, я забыл… Все. Пусть спит спокойно.

— Кузьма, ты не представляешь, сколько он пережил, когда случился тот обвал… Сашка сюда — в больницу по десятку раз на день звонил. О тебе узнавал. И сегодня сам хотел приехать. Но приболел. Простыл. В баню я его с утра отправила. Завтра — снова на работу. Трудно ему. За все три года ни одного дня в отпуске. Устал. А тут еще этот обвал… У всех такое случается. Но Сашку измучили. С бригадиров снять хотели. Но он же, ты знаешь, не смог бы в работе подчиняться кому-то. А значит, пришлось бы уходить. Но куда? Хорошо, что утряслось.

Огрызок слушал и не слышал бабу.

«Теперь ну их всех! Прокантуюсь без фраеров! Не нужен мне их положняк. Сорвусь на материк. И падла буду, если хоть раз дам дышать отколовшемуся! И башли свои, и положняк, уж хрен, не стану отдавать в общак. Сыт по горло. В «малине» бухтели — все башли в общак. Нет доли у пацанов. О! Если бы тогда я знал, что ждет!» — снова подумал Огрызок.