Эльмира Нетесова - Изгои

Эх, черт! Да не будет меньше! — отмахнулся Толян, скривившись, словно от боли.

Димке с Женькой надоело слушать эти разговоры. Они взяли свои сумки и, как всегда, ничего не говоря, ушли из дома. Их примеру вскоре последовала Зинка, забрав с собой Голдберга. И только Катька ждала, когда из дома уйдет Чирий. Она знала, его нельзя оставлять в доме. Он никогда ни откуда не уходил с пустыми руками. Обязательно что-то стащит. Даже у своих. За это не раз его колотили, но не отучили от дурной привычки. Если Кольке не удалось спереть хоть какую-то безделицу, он болел. И сам не скрывал, что воровство слишком въелось в его натуру. О Кольке даже анекдоты ходили среди бомжей. Он сам их рассказывал, умело перемешивая правду с ложью:

Подвалил я к одной ночью! Ну, метелка классная! Вся из себя! Сиськи с мою голову. Ноги от зубов растут. Вздумал заклеить, подрулил и говорю ей: «Отчаливаем ко мне!». Она и тарахтит: «Какими башлять будешь, красавчик?». Я ей в ответ, мол, ясное дело, «зелеными». Она уломалась. Мы с ней нарисовались в кодлу. Отвел я душу до утра. Ну, сам не знаю, как спер косметичку у заразы. Она, ох и развонялась. Кипеж подняла.

Ты хоть вернул?

Не-е. Ну, как можно отпустить метелку, ничего не взяв на память? Я ей и вякнул, хиляй тихо! Так она на меня крутых натравила. Те из меня душу чуть не вытряхнули, косметичку в ней дыбали. Но мимо! Не отдал! Пробу хал и мы все кольца и перстни, но баба та меня и теперь стремачит. Где увидит, бегом за мной кидается. Видать, по кайфу ей была та ночь, — рассказывал Колька.

Катька всегда следила за каждым его шагом в своем доме. Но Чирий, зная о том, был хитрее и без навара не уходил никогда.

- Да отваливай ты! — потеряла терпенье девчонка.

Колька глянул на нее свысока:

Нет, Дикая Кошка, не возьму я тебя обратно в кодлу! Хоть землю грызи в ногах! Стерва ты неблагодарная! Надо проучить тебя за жадность! — взялся за магнитолу исказал: — Мы помогли ее спереть, я и заберу!

Катька тут же набросилась на пацана с кулаками. Колька вывалился в двери прямо под ноги старухи- соседки.

Во! Уже и хахали к тебе ходят? Видать неспроста повестка из милиции пришла. Возьми вот. Почтальонша перепутала. Сунула в мой ящик! И не забудь, коль велено явиться, иди! Не то в наручниках уведут. Как вовсе беспутную, — добавила, поджав губы и окинув Катьку презрительным взглядом, вышла во двор, сплюнув на порог.

Тебе в ментовку? Зачем это? — вертел в руках повестку Колька и предупредил: — Мы с тобой не виделись, ни о чем не трехали. Слышь? Иначе не дышать тебе.

Просунув голову в двери, позвал:

Толян! Эй, Пузырь! Срываемся! Тут тебе нельзя оставаться! Сваливаем в кодлу шустро!

Колька даже о магнитоле забыл. Она так и осталась валяться в коридоре. Оба выскочили из дома и через огороды, петляя зайцами, помчались в город.

Катька не спала всю ночь.

«Что нужно от меня ментам? Зачем вызывают?» — трясло девчонку в ознобе от воспоминаний. А уж наслышалась о милиции нимало. На хорошее не рассчитывала, но и вины за собой не чуяла. Вот только магнитолу припрятала понадежнее на всякий случай, приказала Зинке и мальчишкам жить в доме, пока она не вернется. Те, узнав о повестке, враз притихли, сникли. Провожали утром Катьку, словно на погребение. Та шла, не видя под ногами земли.

Пришла? Садись! Давно пора нам с тобой поговорить всерьез, — предложил тот самый капитан, какой уже был в доме девчонки.

Я знаю, ты была на похоронах отца. Значит, тебе жаль его?

Он — мой отец, — согласилась тихо.

Ты примирилась бы с ним, если бы он жил?

Конечно…

Скажи, а твоя мать почему не пошла на похороны? Ты не знаешь?

Это ее дело…

Она одна жила?

Не знаю.

Я не случайно спрашиваю тебя. Ведь твоего отца убил бывший адвокат твоей матери. Все утверждают, что они сожительствовали. А значит… Ну, ты — девочка умная, понимаешь, что тут не обошлось без просьбы твоей матери. А может, был сговор! Ничего нельзя исключать. Возможно, отец был убит из корыстных целей не без пособничества матери. Может, именно так она отплатила ему за прежние обиды…

Куда ей, курице? Такая ни на что не способна! Не только отомстить за себя, говорить вслух о нем боялась, а уж до крутых мер никогда бы не дошла! На это другая натура нужна, не ее сопливая! Не верю! Она на такое не пошла бы никогда!

А при чем она? Ведь не своими руками сводила счеты! Кстати, она ничего не говорила о бывшем адвокате?

Упомянула. Ведь я ничего не знала, с чего они расскочились. Ну, адвокат помог. Да как она может сожительствовать, если снимает крохотную комнатуху и меня звала к себе? Брехня это! Да и нет пистолетов у бомжей. И не захочет ни один бомж с ней путаться. Она себя еле держит. Куда такого мужика прокормить? Сама не жравши сидит. Кому нужна? Теперь бомжи ушлые! Норовят на бабьей шее дышать. Хватили лиха в семьях, враз жалеть разучились. И этот, адвокат, подставили его. Не верю, чтоб бомж на «мокроту» решился. Ну, припугнуть, оттыздить по бухой, куда ни шло. Но гробить, да еще средь бела дня, такое только крутые утворят. Наши ни за что!