Эльмира Нетесова - Изгои

Яшка несколько раз видел охранников, карауливших его «в мешке». Они его не узнавали. Сводить с ними счеты он не хотел. Подневольные служаки не могли отвечать за чужую подлость. Но все же через год кто-то достал и их: подожгли милицию, предварительно подперев снаружи все двери. Деревянное здание, облитое бензином со всех сторон, среди бела дня сгорело за час. Пожарные опоздали. Спастись никто не смог. Все окна первого и второго этажей были зарешечены. С третьего никто не осмелился прыгать. Да и куда? Все здание в секунды было охвачено огнем. Яшка так и не узнал, кто это сделал.

Он вскоре вынужденно уехал, потому что в город пригнали военных, ментов из других мест. Те ставили на уши всех, трясли горожан, искали виновников пожара, а Яшке не хотелось попадать под горячую руку вновь.

Три раза после этого ловил его угрозыск. Трижды отправлялся на Севера по приговорам и узнал Колыму лучше, чем город, в каком родился. Ни разу не отбыв свой срок, бежал из зоны. Больше половины жизни был в бегах, скрывался от милиции, угрозысков. Он никогда не имел своего угла, постоянной крыши над головой. Все было временным, мимолетным, несерьезным, даже встречи с бабами. Сколько их перебывало у него, со счету сбился. Помнил лишь первую и последнюю.

Первая запомнилась особо. Ей было тогда шестнадцать лет, ему — семнадцать. Ее выгнала из дома нужда. И она впервые появилась на панели, не зная, не умея вести себя, как надо, она краснела. Кенты закружили вокруг нее плутами. Смотрели бесстыдно на грудь. Потом и лапать стали. Яшка отнял ее у всех и увез в гостиничный номер на всю ночь. Утром дал денег. Много. Она была счастлива. Он понравился ей. Ведь не зря сказала, уходя, что хочет встретиться с ним еще. Даже без денег. Яшка не поверил, но эти слова помнил всегда.

Первая… Она была девственницей. Не пила и не курила. Ее еще не коснулась панель, не испортили липкие, похотливые руки. Яшка мог тогда уберечь и ее, и себя, если б подумал и остановился во время. Но он не поверил не только ей, а и себе.

Потом были другие: молодые и совсем юные, развязные и сдержанные, крашеные и пьяные, нахальные и ласковые, смелые и чувственные, — каждая помнилась по-своему. Ни лицом, ни по имени их в голове не удержишь столько. Другое в память врезалось…

Уходили фартовые от ментовской погони через городской сад. А в нем, ну как назло, все насквозь просвечивалось. Глубокая осень стояла — не самое удачное время. Никуда не спрятаться, не свернуть. И вдруг, вот счастье, увидел на скамейке одну из тех, с какой провел однажды бурную ночь. Улыбнулся ей, она подскочила, обвила руками шею, увела в глухую аллею. Милиция даже не подумала нагонять, знала, воры находят себе подружек лишь в притонах и никогда в горсаду,

А Яшка шел в обнимку с девкой. На все лицо улыбка. Еще бы! Сбил погоню с толку, избежал новой беды.

Яш! А какую бабу ты любил? Иль не довелось? Хоть какая-нибудь жила занозой в сердце? — спросила одноглазая Лидка человека, решив растормошить его, вернуть из воспоминаний.

А зачем баб любить сердцем? Разве вам это надо? — рассмеялся хрипло.

Ну да! Раньше мужиков за что любили? За серебро — на голове, золото — в карманах и сталь — в штанах. Теперь же у вашего брата — ветер в голове, пыль — в карманах, оболочка от сосиски — в штанах. Конечно, с такими про любовь никто не станет трепаться. Раньше были мужики! Насиловать умели! Теперь бабы лишь мечтают о таком! За то, чтобы с мужиком переспать, деньги платят! Вот уж не думала, что до такого срама доживем. Нынче девка просит парня: «Ну, скажи, что любишь!», а он ей в ответ: «Как отбашляешь?». Тьфу! Етит твою мать! Да после того, скажи, кто с нас счастливей: я иль нынешние сикухи? Я в свое время столько признаний слышала, волос не хватит…

Где? — рассмеялся Яшка и сказал: — Кто знает, какое время лучше, их иль наше? Ты про мою любовь спросила, была она иль нет? Спроси, кого не обожгла, кто ее минул? Спроси хоть Кузьмича, разве обошло? Да без нее, едрена мать, мужик не мужик! А и меня проняло. Приглянулась одна, вся такая пухленькая, все кругом торчком. Аж дух захватывало. Мимо нее равнодушно не пройти, обязательно зацепишься. Ну, вот так то я и прикипелся к ней в кабаке. Пригласил на танец, прижал к себе. Поначалу за талию, потом ниже лапать стал. Она меня оттолкнуть хотела, я не отлепился. Она уйти вздумала, я удержал. Предложил погулять. Отказалась. Обидно стало, решил узнать, где и с кем канает? Оказалось, в общаге. Я и зачастил. Поначалу гнала взашей, говорила, что видеть меня не хочет. Потом притерпелась, я ее к себе приручил, как кошку к салу. То конфеты и цветы, то духи и пирожные приволоку. А самого зло на себя берет. Ну, чего кружусь возле нее как муха над кучей? Ее соседки по комнате давно со мной на все были готовы, а эта не уступает. Ну, приволок шампанского на Новый год — целую сумку, заквасили, она и говорит: «Скажи, что любишь меня!». А у меня язык не поворачивается. Законом фартовым такое запрещалось. Она ждет. Я же молчу! А