Константин Козлов - Ракетчик

— Не стреляй, — просипел Прокофьев. — Там девушка.

Анатолий еще не успел решить, вломиться ему в баню или ждать появления противника здесь, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появился третий. Поддергивая штаны и глядя через плечо назад, он сказал:

— Давай, Шнорхель, твоя очередь. Только осторожно, эта сучка кусается.

Потом третий посмотрел вперед и замер, как на стенку налетел, — увидел Давыдова:

— Ты еще кто такой? — В его глазах мутно плеснулась ненависть и наглое чувство превосходства. — Шнорхель, что это за лох?

Мужик уверенно попер вперед, но, заметив трупы сообщников, остановился. За спиной насильника Давыдов увидел съежившуюся на полу девушку: юбка порвана, губы разбиты в кровь. Ленка отползала в угол, пытаясь запахнуть на груди остатки блузки. Капитан молча поднял автомат. Рука мужика, застывшего в дверях, скользнула за спину под куртку.

Откуда-то сбоку донесся шепот Прокофьева:

— Слишком легко для этой мрази.

Давыдов кивнул и, подняв ствол, всадил пулю в плечо насильника. Рука, которой тот тянулся за оружием, дернулась, из-за спины бандита выпал пистолет. А сам он, отброшенный ударом пули, рухнул на порог предбанника.

— Выходи, — бесстрастно приказал Давыдов. — Марш наружу.

Подстреленный заскулил, пытаясь заползти внутрь бани.

— Ты что, начальник, за что мне вышку подписываешь. Она ж сама, сама! Я только предложил, она и согласилась. А корешей твоих не я, это они положили.

Давыдов поймал на прицел локоть его второй руки и нажал спуск. Бандит снова дернулся и завыл. Давыдов с каким-то странным интересом смотрел ему в лицо. Теперь в глазах бандита был только страх, вид незнакомца с автоматом вселял в него прямо-таки животный ужас.

— Ты что ж, без суда, без приговора? Не дури, начальник! Ты за это сам сядешь…

— Вылезай, — яростно прошипел Давыдов.

Бандит, видимо, увидел в его глазах нечто, заставившее подчиняться, и, неуклюже перебирая ногами, пополз к выходу. Скатившись на настил причала, он встал на колени и снова залепетал:

— Ты что, без приговора? Я сдаюсь, все, амба, вяжи меня, начальник.

Давыдов взглянул на девушку. Теперь у него совсем не осталось тормозов. Не случись с ним вся эта эпопея со взрывами и попытками его убить, он, как и положено нормальному гражданину, доставил бы умоляющего о пощаде врага куда следует. Но психика его уже изменилась, он был на войне и думал и принимал решения по меркам войны. Не выпуская врага из виду, Анатолий подошел к старику и разрезал связывающие его веревки. Яков Степанович поднялся и, шатаясь, пошел в баню. Давыдов оглянулся на Прокофьева.

— Кончай гада, я тебя прошу. Это моя последняя просьба. Хочу увидеть перед смертью, как он сдохнет.

Давыдов направился к бандиту. Тот таращил и без того расширенные глаза и ерзал на месте, безуспешно пытаясь пятиться. Давыдов поймал на прицел его правое колено и нажал на спуск. Бандит дернулся от боли, но уже не кричал, только жалобно всхлипывал.

— Пощади, начальник! Так даже прокурор не наказывает! Я всю жизнь за тебя Богу молиться буду. Не стреляй! Без приговора? Без суда? Нельзя же без приговора… — лепетал корчащийся подонок. — Ты кто, прокурор? Что ты мне лоб зеленкой намазал… Нет у тебя такого права…

Давыдов подобрал с пола пистолет и передвинул затвор.

— Ползи к нему, — скомандовал он бандиту, кивком указав в сторону Прокофьева. — Ну!

Насильник затряс головой.

— Не над-а-а.

— Как хочешь, — сказал Давыдов, подошел к бандиту, взял его за воротник, поволок и бросил в ногах у Петра. Из дверей вышли старик и девушка. Алена куталась в куртку Якова. С рукава рубашки морского волка скатывались ярко-красные шарики, разбивались о настил и смешивались с кровяными полосами, оставленными Седым.

— Ребята, не надо! Вас же посадят, — просила девушка. — Прекратите.

Собравшись с силами, Петр сел и протянул руку за оружием:

— Меня уже никто не посадит, давай, — прохрипел он.

Давыдов протянул ему оружие. Седой молчал, его полные ужаса глаза бегали по лицам стоящих. Надежду на спасение он прочитал лишь на лице девушки.

— Сядете за самосуд, все сядете, — бормотал он и переводил молящие взгляды с одного на другого. — Она правду говорит, не отмоетесь. Без приговора…

— Приговор, — провозгласил Давыдов. — Высшая мера…

— Нет такого наказания за эту статью! Смертную казнь отменили… — заверещал Седой.

Давыдов усмехнулся.

— Тогда пусть будет высшая мера не наказания, а социальной защиты. Мы просто защищаемся. Перевоспитывать и наказывать тебя нам некогда.