Константин Козлов - Ракетчик

На станции Рахья он ничего не нашел, да и станция, как выяснилось, не подходила для операции с подменой. Место, удобное для установки крана, находилось как раз напротив отделения железнодорожной милиции. Станция располагалась практически в центре поселка. Рядом магазины, кинотеатр; постоянно ходят люди. Начнешь работу, сразу найдутся любопытные. Зато на следующей станции его ждала удача. Платформа Борисова Грива подходила по всем статьям. Две колеи и запасные пути, несколько частных домишек, да и те довольно далеко от железки, и главное — несколько удобных для работы крана мест. Кругом лес, хоть ядерные испытания проводи, хрен кто чего узнает. Проехав вдоль путей, Драгунский нашел то, что искал. На травянистой поляне вдали от станционного домика глубокие квадратные вмятины от упоров платформы крана и следы протектора большегрузного автомобиля. Колея, оставленная уехавшим грузовиком, была явно глубже подъездной. Видно даже невооруженным глазом. В глаза бросался большой прямоугольник примятой травы, не иначе сюда ставили контейнер. Лейтенант осмотрелся. Ближайший домик от места погрузки метрах в ста. Драгунский пошел туда. Покосившийся пятистенок с подслеповатыми окнами. Видать, срублен сразу после войны, потом хозяин или умер, или у кого-то руки не доходили до ремонта. У калитки следователь остановился, поглядывая на отверстие конуры приличных размеров.

— Входите-входите, собаки нет.

Драгунский не сразу увидел, кто его зовет, но потом разглядел за шторами-задергайками сморщенное личико. Старушенция — хозяйка дома — открыла форточку и снова позвала его. Александр старательно вытер ноги о цветастый половик и вошел. В прихожей — обычные для деревенского дома веники, ведра, полка для обуви с обязательными калошами и резиновыми сапогами. Из комнаты выглянула бабушка и предложила тапочки.

— Проходите! Извините за беспорядок.

Насчет беспорядка хозяйка преувеличивала: в доме все сверкало чистотой, каждая вещь находилась на раз и навсегда отведенном для нее месте. Лейтенант представился и помахал «корочками». Старушка нацепила очки и попросила показать документы еще раз. Стараясь не улыбаться, Александр выполнил ее просьбу.

— А вы по какому делу? Ко мне или ищете кого? Или, может, из-за жалобы?

Хозяйка провела его в комнату. На стенах фотографии в рамочках, на телевизоре кружевная салфетка, герань в горшках и парадный чайный сервиз за стеклами древнего серванта.

— Да нет, я по другому вопросу. А вы что же, одна живете?

— Одна. А вот старик мой, — бабушка кивнула в сторону портрета. — Три года как умер, дети в городе, а я тут доживаю. Не хочу к ним, две хозяйки в одном доме — много, не уживемся мы с невесткой. Они, правда, не забывают, почитай, каждые выходные у меня.

Старушка явно истосковалась по общению и старалась успеть вволю наговориться.

— А не страшно вам? Тут лес кругом.

— Да нет, уж привыкла. Да и станция рядом. Мы со стариком, после того как он с фронта пришел, на железной дороге работали. А сейчас я уже никуда и не выезжаю. Чайку не желаете?

— Спасибо, не откажусь. — Драгунский уже понял, что здесь другого источника информации у него не будет. А старушенция с ее жаждой общения была просто кладезем полезных сведений.

Хозяйку звали Анастасия Алексеевна, родилась в семнадцатом году, в войну работала на Дороге жизни, потом осталась там же путевым надсмотрщиком. Вышла замуж, хозяин работал дежурным по станции. Дети, внуки. Торжественные проводы на пенсию. Хозяин умер, сказались ранения. Теперь вот одна.

— А скажите, здесь на днях кран не работал?

— Так вы по жалобе?

— По какой?

— Собаку они мне сгубили, работники эти. Шарик, он у меня, конечно, бестолковый был, но не злой. А они извели собаку-то. Те, что тут грузились.

— А что случилось?

— Да не было здесь никогда никаких работ. От станции слишком далеко, неудобно. А эти приехали перегружать тут что-то в стороне от людей, наверное, чтоб никто не видел, а собака у меня непривязанная. Тут же нет никого. Кобель-то уже старый был, лет пятнадцать. Ну он сдуру и побежал к ним. Он никого не кусал, на людей не бросался. Это они все врут. Лаять лаял, а чтобы кидаться — такого не было. Трусоват он был.

— И что?

— Отравили мне собаку, брызнули из баллончика. Он к вечеру и околел. Я участковому жаловалась, да он не хочет заниматься. Говорит: «Старый он был, вот и подох». Со стариками сейчас знаете как. Никому до нас дела нет. Я и номер записала машины этой. И той, на какую грузили. Все без толку. Они, наверное, воровали что-то. Кто ж в выходные работает. А участковому все трын-трава. Да сейчас милиция вся купленная, — прибавила она шепотом.