Юлий Дубов - Большая пайка

— Ну что я могу сделать, Платон Михайлович? — осведомился он, дослушав Платона до конца. — Я же не виноват, что у них стандарт другой. Он у них уже сто лет другой. Откуда я знал? Они взяли человека, он ездит за пятьдесят километров. Я вообще тут обалдеваю. С восьми до десяти они пьют кофе. Не моги тронуть. Так что я прихожу к десяти, когда этот тип садится за компьютер.

Полтора часа посидит — обед. Это у них святое. До полвторого обедают. Потом опять кофе пьют. Еще час поработают, и шабаш. Четыре часа — конец рабочего дня.

В одну секунду пятого уже ни одного гада нет. Я ему намекнул, что хорошо бы вечерком посидеть, за два дня все и забацали бы.

Так он на меня посмотрел как на недоделанного. Откуда я знаю, когда закончим. При таких темпах, Платон Михалыч, еще неделя как минимум. Платон Михалыч! Тут такое дело. Они мне говорят, что с завтрашнего дня я за гостиницу должен сам платить. А у меня… Понял… Понял… Спасибо, Платон Михалыч.

Большое спасибо. Как зовут? Штойер? Большое спасибо.

Но когда Ронни Штойер, швейцарский партнер «Инфокара», появился в Арау, чтобы заплатить за гостиницу Лелика, ему сказали, что господин художник выехал и не сказал куда. Штойер тут же позвонил на фабрику. Ему сообщили: господин художник перебрался в Цюрих и появляется дважды в день, утром уже был, теперь ждем к вечеру. Ронни посмотрел на часы, плюнул и вернулся в Берн, оставив на фабрике свои телефоны. Лелик прорезался через десять дней. Он позвонил в «Инфокар» из Шереметьево и заявил, что все готово, пробные оттиски он привез, но нет ни копейки, чтобы выбраться из аэропорта. За Леликом послали дежурную машину.

Юный художник выглядел довольно жалко. Он весь как-то передергивался, почесывался, был грязен и небрит. Левую щеку украшали три длинные параллельные царапины. Дышать Лелик старался в сторону.

— Интересно, как его пустили в самолет? — поинтересовался Ларри, когда Лелик, отдав оттиски и подарив Платону пятидесятиграммовую бутылочку водки из гостиничного минибара, отбыл домой.

Лелик вернулся в Москву как раз в то время, когда война с несговорчивым клерком из Центробанка была в самом разгаре. Платон плел многоходовые интриги, и смотреть оттиски было некогда и некому. Когда же клерка удалось отвести в сторону и Платону сообщили, что последняя виза получена, а документы понесли руководству на подпись, он развернул оттиски и ужаснулся.

Нет, портреты были в полном порядке. Но три заветные буквы — СНК — были написаны не тем шрифтом, который заказывали, не шрифтом первых дней Советской власти, все еще вызывающим романтическую ностальгию, а отвратительными черными готическими буквами с заостренными засечками. Никто, кроме Платона, на такую мелочь не обратил бы и внимания, но для главы «Инфокара» она имела принципиальное значение.

— Так, — сказал Платон, отбушевав. — Витька! Ищи этого Дюрера. Полетишь с ним. Глаз не спускай. Даю три дня.

Доставленный посреди ночи Лелик объяснил, что нужной гарнитуры в компьютерной библиотеке шрифтов нет и никогда не было. По каковой причине три заветные буквы пришлось бы изготавливать на компьютере вручную — по точечкам. А это совершенно дикая работа, на которую в сверхтяжелых швейцарских условиях не хватило бы никакого времени. Посему он, Лелик, принял решение подобрать хоть сколько-нибудь похожий шрифт. И вообще, Лелик очень признателен и «Инфокару», и лично Платону Михайловичу за интересную работу и возможность побывать в прекрасной стране Швейцарии, но больше он туда не поедет. Ни за какие коврижки.

Потому что от всей этой затеи он жутко пострадал. Во-первых, у него серьезные проблемы дома. Когда его первый раз притащили в «Инфокар» и сразу запрягли, Лелик как-то забыл, что у него в квартире осталась девушка. А уезжая, он квартиру машинально запер. В общем, квартиры, считайте, нет. То есть стены еще существуют, и входную дверь он почти починил, но жить там нельзя. Во-вторых, Лелик выпросил на работе неделю, а не было его больше месяца. И его уволили ко всем чертям, даже не заплатив того, что причиталось. Ну да это бог с ним. Дело в том, что сейчас Лелик уже устроился в новое агентство, к американцам, где ему платят втрое больше. И работает он там всего неделю. А что такое три дня по-инфокарски или, если угодно, по-швейцарски, он уже знает и рисковать новым местом никак не хочет. Есть еще третья причина. Лелик не стал о ней распространяться, но было, в общем, понятно, что у него возникла определенная медицинская проблема и он должен регулярно посещать лечебное учреждение.