Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Клеща невозможно найти в густой шерсти, пока он не вцепился. А жильем своим облюбовал ели. С них и прыгает на добычу, не предупредив, не спросившись.

Случалось, Кузя у рысят выкусывала по пять, а то и десять клещей в день. Котята быстро забывали эту боль, ведь это не порванные уши и пасть. Но сама рысь их не любила.

Соседка рассказывала, что особо опасны эти козявки по весне, когда просыпаются от зимней спячки, и тогда их первая жертва дорого поплатится за встречу, если она к тому времени будет больной или старой. Нот так и погиб ее рысенок от укуса клеща, Сначала лапами перестал двигать, потом умер. А клещ и от мертвого котенка не отцепился.

Хуже всего приходилось Кузе, когда клещ впивался в спину. Кожа в том месте чесалась несносно. Рысь крутилась, как на цепи. Выручали ее от этой неприятности лишь котята.

В тайге Кузи клещей не было. Не терпели эти козявки запаха нефти. Не прижились.

А значит, так считала рысь, ее лес был чище тех, которые видеть довелось.

Да, в чужой тайге водились знакомые звери. Те же выдры, ондатры и нутрии. Были они тут крупнее и сильнее северных. Даже рыси того леса были больше своих северных собратьев. Но несмотря на это, ни в чем не уступала Кузька: ни в ловкости, ни в силе, ни в обжорстве, ни в драке.

Ее северные сородичи никогда не скрещивались с домашней кошкой. Южные рыси боялись собак и никогда не нападали на них. Не разрывали в клочья, как северные соплеменники. Последние были агрессивными, мстительными. Больше дорожили тайгой, угодьями, тщательно оберегали свои границы, не позволяя их безнаказанно нарушать.

Кузя глубокой ночью пришла в свою тайгу. Голодная, усталая, она вскрикнула от радости, возвестив всему живому, что жива и пришла в лежку.

Рысь, как и положено после долгой отлучки, не бежала по кронам деревьев: мчалась меж стволов и занесенных снегом кустов, чтобы узнать, не занят ли ее участок или по-прежнему пустует лежка?

Вскоре она натолкнулась на метку. На кусте можжевельника — запах мочи. Облил куст не молодой, но и не старый кот. Лет шести. Моча без запаха плоти, но едкая, значит, болел недавно. Моча в маленькую сосульку замерзла, не слилась разом в снег. Значит, сытый. Мясо ест. А раз так — болезнь покинула участок.

Моча желтая, как еловая смола: выходит, летом траву ел, лечился. След на снегу широкий кот рослый. Вот здесь спиной о корягу потерся. На ней запах пота и жира сохранился. «Если он лежку занял — не выгонишь», — опечалилась Кузя.

Широкие отпечатки лап подтвердили, что если м от даст по морде — не устоишь.

А вон под елью — помет примостил. Кузя подошла, понюхала. Да, этого кота голодным не назовешь. Зайца заедает куропаткой. Мяса — полное пузо.

Рысь постояла в раздумье. Идти к лежке или сразу найти другой участок? Обосноваться небитой в чужом углу легче, чем истерзанной искать себе место. Порвут морду и бока, до весны не залижешься. Травы нигде нет. А на холоде всякая рана сильней болит. Может, перевести дух после дороги? «Оглядеться, а уж потом решать надо, где обживаться», — подумала Кузя.

Но натура взяла верх над разумом. Ведь она столько пережила и перенесла в чужих местах, столько намучилась в дороге! А ей надо готовить лежку, когда в ее собственной соплеменник развалился? «Пусть он заботится о жилье», — ринулась Кузя.

Вот она, знакомая ель. Опустив лапы, заботливо, как всегда, укрыла от снега и мороза звериный приют. Там вверху — дупло. Его отсюда не видно.

Кузя подошла к стволу ели. Он весь в замерзшей моче. Ее запах не перебивает даже аромат смолы. А вот и следы когтей. А что будет с Кузиной шкурой? Кошка подумала недолго и вскочила на лапу. Крикнула громко, зло. Зашипела, зарычала. И тут же ей отозвался лес.

Крики рысей послышались со всех сторон. Долгие и протяжные, хриплые и писклявые, они сплелись в один хор, словно радовались возвращению Кузи.

С лежки свесилась толстая морда кота. Зеленые огни в глазах сверкнули лютой яростью. Шерсть на загривке поднялась выше ушей.

Кот задергал хвостом. Вякнул грубое, злое. Кузя не испугалась. Она прыгнула выше. Перескочила к дуплу. Уселась на лапу, прикрывавшую вход. Только она, хозяйка участка, знала, что лапа эта надломлена. И если враг прыгнет на нее — тут же слетит вниз. Такая хитрость не раз помогала Кузе в прежние времена.

Другие хвойные лапы срастались в надломах, едва попадала на них отогревшаяся по теплу смола. Но эта лапа росла с северной стороны, и смола на нее не капала.

Кузя знала, что кот попытается достать ее когтистой лапой, чтобы сначала попробовать содрать ее с дерева. А потому Кузя прижалась спиной к стволу. Так безопаснее и легче отбить нападение, достав морду или загривок кота когтями.