Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ

Приведя его к своей лежке, Кузя указала на дохлого кота. Лесник перевернул его и, всплеснув руками, вскрикнул:

— Батюшки, чума завелась!

Вскоре он сжег мертвого кота на костерке. Выгреб листья, мох с лежки, — бросил в огонь. Горящей головешкой обжег лежку и с тревогой оглядел тайгу.

Кузька ты моя! Беда пришла в лес. Черная беда. Надо людей сюда звать, пока не поздно. Иначе вымрут все. Ни одной живой души не останется, — сокрушался лесник.

Кузя повела его на участки рысят. Ведь человек сможет помочь, уберечь ее котят. Ведь не зря живет он тенью в рысьих глазах.

Старик шел за Кузей, не понимая, что еще хочет показать ему рысь в тайге.

Кузя обнюхала участок своего рысенка. Позвала. Голос услышан. И молодая хозяйка примчалась к матери со всех ног. Соскучилась. Но, завидев человека с ружьем, остановилась недоверчиво, настороженно.

Кузя успокоила. Позвала ласково.

— Что ж ты, Кузька, дите так рано отделила? Его тебе еще уму-разуму учить надо, а ты покинула. Покуда снег не ляжет, должна была при себе держать. Там она и ушла бы с другом. Семейной бы сделалась. А ты ее, вовсе малышку, на тайгу одинешенькой оставила. А зачем так? Не совестно тебе?

И тут же, вспомнив свою вину перед Кузей, что лишил ее матери в раннем возрасте, умолк.

Взрастить лесник сумел. По научить зверя не дано человеку. Вот и поступила рысь с котятами так, как самой довелось. Другого — не знала.

— Прости меня, дурака. Виноват я. Думал, научат тебя в тайге звери. А и ты, приглядевшись к сородичам, не оступишься, ан вот как стряслось. Когда ты сама в тайгу ушла, звали мы тебя с внучкой. Искали. Но не нашли. Выходит, горе посеяли.

Кузя вылизывала рысенка. Старательно. Во всей красе показала дитя старику. Тот хвалил котенка и тут же сокрушался:

— В эту пору она могла бы лишь играть с тобой. Но и обидеть уже может. Вон зубешки у ней какие острые. Иные матери на пару днем уже оставляют рысят одних. Приучают к взрослости. Но от своих лежек не гонят. Сами себе находят новые места. Ты ж — согнала. Не стоило торопиться. А может, она тебя уже обижала? Росточком уже не мала. Видать, хорошо кормила. А почему у тебя одно дитя? Иль кот старый попался? — спрашивал дед.

И, словно услышав вопрос человека, из кроны сосны мяукнул второй котенок. Он издалека услыхал голос матери. Кузя поспешила к нему навстречу. Обнюхала, облизала.

— И его отделила? — качал головой лесник, глядя на Кузю с укоризной. — Кто ж их к тайге приучит, горемычных, что ж не пожалела малышей?

Лесник смотрел на молодую кошечку. Она напоминала ему Кузю в детстве. Такая же вертлявая, гибкая непоседа.

— Как же уберечь вас от лиха нынче? Ведь беда к нам пришла. Одна на всех…

Рысята удивленно смотрели на человека. Чем он недоволен? Ведь вон как расцветает, хорошеет тайга. В ней столько всякой добычи бегает. Чужому нельзя, а другу матери они разрешают поохотиться в своих владениях. Пусть и в его пузе тепло станет.

Котята смотрели на старика, оглядывающего коряги и кусты.

Эх и смешной! Да разве так добычу поймаешь? Надо быстро бегать, живность с прыжка брать — горячую, трепыхающуюся. Чтоб кровь все губы забрызгала.

По человек будто не понимал, не слышал рысят. А тут еще и мать сидит, не шевелясь. Рысятам вскоре наскучило сидеть без дела, — будто пеньки в тайге. Решили порезвиться.

Слегка покусывая друг друга, теребя мать, отвернувшуюся от них, рысята бегали по корягам, деревьям. Прятались друг от друга под ветками и кустами, потом догоняли, дрались в шутку, барахтались подальше от родительских и человечьих глаз. Они радовались встрече и не слышали, как лесник вытащил из-под куста дохлого лисенка.

— Значит, уже и сюда беда докатилась. Уводи детей подальше, покуда живы. Люди придут тайгу лечить. Они не все лесники. Убить вас могут. Как тебе объяснить, голубушка, чтоб ты поняла? — сетовал дед, что не знает рысьего языка, что не понимает его Кузя.

Как он ошибался! Покуда лесник осматривал кусты, пни, коряги, рысь пыталась объяснить котятам случившееся и подвела их к дохлому лисенку.

Котята не поняли, почему тот не шевелится. Если не порвана шкурка, надо бегать. Но рыжий не шевелился. Даже страшно стало от этой неподвижности.

Болезнь? Но болеют старые звери. Котята не хотели слушать о плохом. Им хотелось играть, бегать, прыгать. Зачем мать говорит о страшном? А вон и человек смешной, вытащил из кустов куропатку и нет бы съесть ее, солнце на земле зажег и туда кинул и лисенка, и куропатку. А зачем? Для чего?