Эльмира Нетесова - Заказанная расправа

— Ну и психология! — невесело крутанул головой участковый.

— Что делать? По-своему, это несчастные люди. Как втягиваются в пьянство и курение, как привыкают к наркотикам? Так и здесь… Запах и вид смерти становится частью их жизни. И люди идут на все, чтоб получить свою дозу. Я знаю, сколько этих самых бойцов угодили за решетку на долгие годы лишь потому, что не получили свое на работе. Они шли в пивнушки, закусочные, где вспыхивали беспричинные ссоры, которые заканчивались поножовщиной. Либо дома, в своей семье, отрывались на тещах и женах. Остановить, успокоить, угомонить таких людей практически невозможно.

— Да это же психи! — не выдержал Костин.

— Не совсем так. Конечно, определенные сдвиги есть. Ну а как тогда назовешь афганцев или тех, кто поехал в Чечню по контракту? Они ж там не цветы собирают. И если одни убивали скот, то эти — людей! Я не хочу касаться политики, не люблю ее, и говорю лишь о своих, с мясокомбината.

Представь, каково это? Работать бойцом пятнадцать лет. С самой юности. Втянуться, привыкнуть… А в один прекрасный день узнать, что всех бойцов сокращают. Они перестали быть нужными. Их заменили зарядами электроэнергии, убивающими мгновенно, чисто, без мучений. Тут справятся и старики. А наши бойцы? Потерян не только высокий заработок, но и моральное превосходство, ощущение сладостной власти над целыми стадами. Взамен им ничего не предложили. Их выкинули, как навоз из коровника. А ведь у многих имелись семьи… Конечно, не все смирились с потерей заработка кормильцев.

Вот тут и началось! Разборки в семьях! Даже между собой конфликтовали бойцы. Не у всех хватило ума быстро и трезво оценить ситуацию. А подсказать, помочь было некому.

И Богдан наш — один из этих бывших бойцов. Сколько лет прошло, как турнули с работы. А закваска жива! Этот и нынче, как возьмет на зуб лишку, тут же за нож хватается. Руки у него какие-то нечеловеческие. С ним, когда «по петухам» поздороваешься, так если не обоссышься, то уж руку в воде с час продержишь, чтоб хоть немного отошла. Кажется, в опилки раздробил кисть! Нет, не специально. У него руки, даю слово, каменные. Он как-то по бухой Максима за горло прихватил. Тот, на что амбал, а враз голову держать разучился на месяц. И говорить не мог. С тех пор Богдана, как смерти, боится. А тот даже причины ссоры не помнил на другой день.

— Может, это он женщин убил? — спросил Костин.

— Вот и я о том думаю. Тут много своих «за», но не меньше — «против».

— Давай обсудим, — предложил участковый, понимая, раз Казанцев сам завел тему о Богдане, значит, неспроста. Конечно, наблюдал. И выводы его не случайны.

— Ну, во-первых, чтобы убить женщину, Богдану не потребовалась бы дубинка. Он любую голыми руками па куски разорвал бы.

— И тут же указал бы на себя! Раз второго такого здесь нет. Ради конспирации взял подручное, — не согласился участковый.

— Богдан мог истязать, даже убить. Но не без причины! Не без повода!

— У него и так ущемлено самолюбие — выгнали с работы. А из-за бабы, надо думать, вылетел в бомжи. Для него теперь все бабье на одно лицо. Всех скопом возненавидел и мстит за свое горе и боль. Как я понимаю, мужики этой профессии умом не отличаются. Грубы и примитивны. Своей боли не чуют, чужой и подавно? — спросил Костин.

— Ты, Сема, неправ! Богдан далеко не тупица. Не дурак и не сволочь. Да, многое в его жизни пошло кувырком. Этот способен убить кого хочешь. Особо, если пьяного задели и обидели. Тогда держись! Не то что человеку, медведю горло порвет. Я без шуток! Но… Осквернять мертвую не станет.

— Да брось, Жора! Прихватив жертву, сам говоришь, он становится невменяемым. А в приступе ярости спокойно мог воспользоваться покойной. Ведь он давно ушел из семьи и не знал женщин несколько лет. Видимо, он приставал к ним, получил грубый отказ. Его задело. Добился своего, а на утро забыл, как, по твоим словам, с ним часто случалось. С Фаризой сорвалось. Помешали крики переселенцев. Может, не столь пьян был. И решил смыться вовремя.

— Знаешь, он никогда не поддерживает разговоры о женщинах. О своей жене, о прежних связях, любовницах — ни единого слова. Будто их и не было в его жизни. Сколько в бомжах, даже не слышал, чтоб он хоть одну в городе завел. А ведь не стар. Плоть должна беспокоить. Возможно, импотентом стал. Кто знает! Но… Если воспользовался Мартышкой и Катериной здесь, может, и в городе не одну угробил? А много ль надо мужику, возненавидевшему баб? Может, именно так мстит за себя? Всем, кто попадает под руку, — говорил участковый.