Эльмира Нетесова - Заказанная расправа

— Давно ли сами были почти такими? Без угла и куска хлеба! Нас ради детей Аллах пощадил. Вернул жизнь. Я боюсь осуждать бомжей, чтобы завтра не стать последним из них. Ладно б я! А дети?

— У тебя в Баку были бомжи? — спросил Василий.

— Где их теперь нет? Они везде. Да и мы многим ли лучше? Какие гарантии есть и у кого? — опустил голову Рахит, уставясь в землю. Участковый слышал об этом человеке многое. Но не во все верил.

— В свое время, не так давно, разве мог я предположить, что стану жить, как теперь? В сплошном говне! Ведь считался самым завидным женихом в своем городе. На меня имели виды такие семьи, о каких вы и не помечтали бы! Я уже в шестнадцать лет имел собственную «Волгу». Белую, как снег, красавицу! Жил в своем трехэтажном особняке в самом центре города. Весь дом увивали виноград и розы. Во дворе фонтаны, прохладные беседки, перед ними — павлины и фазаны. Там же — охотничьи соколы.

— Небось, отец был каким-нибудь шишком? — спросил Василий.

— Нет! В нашей семье никто не гонялся за должностями. Ученых светил тоже не имелось. Боялись такой известности, какая вызывает зависть, а потом и кляузы. Жизнь начальников слишком короткая и беспокойная. Потому карьерой у нас никто не болел.

— Выходит, удачливо фартовали?

— Обижаешь. Этим никто не баловался, — возмутился Рахит.

— Откуда ж все взялось — павлины на особняке, беседки на «Волге»? — ощерился в усмешке Григорий. —

Да кто б на тебя глянул, как на жениха, не имей ты «волосатую руку»?

— Зачем лохматая рука, если мой отец имел три мандариновых сада, пять хороших отар овец и свою чайную плантацию? Они и кормили нас вдоволь. Доход давали такой, что я мог хоть каждую неделю новую машину покупать. Да что там машины? Мы деньги считали пачками.

— Да! Много ж ты мозолей набил, перегрелся в своем саду, видать? Как же ты все спустил? Иль родитель помер рано?

— Да при чем тут родитель? Во мне отыскали задатки, каких ни у кого в семье не было. Нет, не в науке. На то ум нужен. Я считался самым лучшим танцором в городе! — задрал нос Рахит.

— Тьфу, ей твою мать! — выругался Василий, отвернувшись от рассказчика. — Ноги тебе выдернуть следовало! Из самой жопы! С корнем!

— Темнота! Меня даже за границу возили показывать! Как непревзойденного!

— Уж я б тебе показал, мать твою! Разве то мужичье дело, на потеху толпе яйцами трясти? И куда родитель смотрел, что к делу не приноровил? — возмутился Федот.

— С чего ты это взял? Я все умел. И барашка поймать, и шашлык пожарить! Виноград давил на вино. Вместе со всеми — в одном чане!

— И баранов пас?

— Я же в городе жил! Где там пасти отару? Для этого пастухов нанимал отец. Платил им!

— А ты для чего имелся?

— Эх! Смешной человек. На всех барашков одного козла все равно мало! Тем более в горах! И на мандариновые сады, и на чай нужно было немало людей! Мною все заботы не заткнуть. И отец решил мудро — каждый должен жить своим делом. И растил меня в городе.

В горы увозил летом, отдохнуть от жары, подышать воздухом. Я и радовался! Ведь вот дай тебе барана, ты и знать не будешь, что с ним делать. А я сам резал! С одного короткого удара и наповал. Ни капли крови не падало на землю, все в кружку. И тут же пил ее — горячую, прямо из сердца! Без пузырьков! Густую! Вот это наслажденье! Горячая кровь молодого барашка как хорошее вино бодрит. После него и юнец, и аксакал — джигитами, мужчинами себя чувствуют. После двух-трех кружек крови нужен хороший гарем. Но я тогда был еще молод…

«Ни хрена себе! Если ты с детства кровь хлестал, как воду, чего от тебя ждать теперь?» — передернуло участкового.

— Я ж барашка за десяток минут разделать могу! А вам и целого дня не хватит! Знаю, где самое лучшее мясо у него. И шашлык приготовлю такой, что за уши не оторвешь! На это особый опыт нужен — наш! — хвалился Рахит.

— Просрал ты его! Нет у тебя нынче баранов. Даже старого козла не имеешь! Чем гордишься, коль сохранить не смог? — укорил Василий.

— Зато жил весело! Ведь деньги и богатство — понятия относительные! Нынче есть они, завтра потеряны! Болезни, волки, морозы губили отары. Холода валили сады, отнимали урожаи. Но жизнь не стояла на месте. Она шла, как и прежде, без особых печалей. Отец ничего не жалел и не давал грустить. Он любил меня больше жизни. И радовал.

Знаешь, что я выделывал на танцплощадках? О-о! Это был класс! Я танцевал каждой своей клеткой, всякой волосиной! Я не просто прыгал и трясся, как баран под кинжалом, я срывался в танец ураганом, разметав по сторонам всех вокруг. От меня все отскакивали. Я дрожал в ритм музыке! Я прыгал и вертелся не только на ногах, но и голове, на пупке, на спине!