Максим Шахов - Верхом на атомной бомбе

– Ты, Игорь, сделал для нас все невозможное. Теперь лучше сделать так, чтобы нас видело здесь как можно меньше народа. Мы с Толей быстренько заскочим в госпиталь и исчезнем.

Состояние Гюльчатай продолжало оставаться тяжелым, но приобрело статус стабильного. Она потеряла слишком много крови, и для ее восстановления потребуется не меньше недели.

– За свою девушку не волнуйтесь! Операция прошла успешно. А все остальное мы ей предоставим. Даже невозможное…

– Ну, каперанг, я смотрю, ты просто специалист по невозможному!

– Стараемся…

– Только не забудь позвонить на пропускной пункт, чтобы у нас там проблем не возникло.

– А может, все-таки лимузин прислать?

– Да по этому лимузину нас уже наверняка вычислили те, кому это надо!

– Ладно-ладно, позвоню.

– Тогда прощай, «невозможный Марьин».

– И вам удачи, таинственные незнакомцы!

…В госпитале друзья надолго не задержались. Строгий доктор не только не пустил их в реанимационную палату, но даже не позволил посмотреть на спящую пациентку.

– Вы видели у входа в палату вооруженного вахтенного? Я лично слышал, как его инструктировал офицер: «При попытке пройти внутрь – открывать огонь на поражение!» Вы что, господа, так стремитесь стать моими клиентами? Или мечтаете сразу попасть на два этажа ниже?

– Это куда?

– В морг, родимые. В наш удобный и комфортабельный госпитальный моржок.

– Ну их к черту, этих докторов, патрон! – спускаясь по широкой мраморной лестнице госпиталя к выходу, передернул плечами Анатолий. – Все они – потомки маркиза де Сада. А самые лучшие – так и вообще родные дети святой инквизиции.

– Ох, не любишь ты своих добродетелей, Толя! Ведь нам без них…

– Понимаю. Не люблю. Терплю. Пойдем лучше пообедаем!

Они быстро нашли неприметное заведение, на котором небольших размеров новая вывеска «Cafe» не закрывала старую надпись, сделанную аршинными буквами прямо по стене дома, – «Столовая № 5».

Кафе было просторным и практически пустым в этот час: из двух десятков столиков в зале было занято всего три, да еще один молодой человек у барной стойки лениво потягивал апельсиновый сок из длинного узкого бокала.

Через полчаса Толя отодвинул от себя последнюю опустошенную тарелку и вальяжно откинулся на высокую спинку деревянного стула.

– Ну вот, совсем другое дело! Все-таки русская кухня не в пример сытнее, чем японские суши, роллы или китайские кузнечики…

– Особенно если считать русской кухней шашлык и цыпленка табака, которые ты только что употребил, – лениво отозвался Гера.

Анатолий уже раскрыл было рот, чтобы достойно завершить обильную трапезу высоким гастрономическим спором, как у их столика неожиданно возник молодой человек от барной стойки.

– Прошу простить меня, господа! – Он повернулся к Талееву. – Не уделите ли вы мне пять минут своего времени?

Толя тут же подобрался, готовый к мгновенной и жесткой реакции. За соседним столом привстали сразу трое мужчин, недвусмысленно опустив руки в карманы пиджаков. Гера не шелохнулся.

– Присаживайтесь, – он кивнул на свободный стул. – Мой друг слегка возбужден острой кавказской пищей…

– Да-да, я понимаю. Ведь вы – Талеев, Герман Талеев – известный российский журналист…

Гера никак не реагировал на такое начало разговора, а молодой человек продолжил:

– Не поймите меня, пожалуйста, неправильно, но не мог бы ваш уважаемый друг ненадолго оставить нас…

– Хрен тебе!

Талеев успокоительно положил ладонь на сжатые кулаки Анатолия:

– Юноша предельно вежлив. И я не вижу причин отказать ему.

– Ты что?! А эти бугаи за соседним столом?

– О, поверьте, я сам плохо знаю этих людей, но они давно уже хотели проветриться в холле заведения. И даже выйти покурить на улицу. – Молодой человек еле заметно наклонил голову, и вся троица дружно поднялась и направилась к выходу из зала. – Теперь вам будет спокойнее? – обратился он к Анатолию.

– Нисколько! Мне будет спокойнее, когда ты уберешься следом за ними!

Доброжелательная улыбка ни на секунду не покидала лица юноши:

– Поверьте, я ни о чем не собираюсь вас расспрашивать, господин Талеев. Наоборот, мне поручено кое-что рассказать вам. И передать. Лично! – Он в упор посмотрел на Толю.

Тот выдержал его взгляд, но почувствовал неприятное беспокойство, глядя в пронзительно светлые и холодные глаза неожиданного и странного собеседника.

Не терпящим возражений голосом журналист распорядился: