Эльмира Нетесова - Дуэль

— Леший один на это не пойдет.

— Просто не справится, — поддержал Петра Герасим.

— А где содержится Таксист?

— В тюрьме, где еще?

— Охрана чья? — уточнил Петр.

— Из области. Те, кто конвоировали.

— Нам не доверяют, — покраснел Одинцов.

— И есть за что, — оборвала Ирина.

— А кто — «утка»?

— Старый кадр. Проверенный.

— Не продаст тебя?

— Нет. Его мне отец посоветовал. Он с ним много лет работал негласно.

— Нам с ним надо встретиться. Все обговорить, — предложил Герасим.

— Ни в коем случае! Я сказала не для этого. Его не надо знать. Он — свое выполнит. Вы хоть потом не оплошайте. Не посылайте Лаврова и его группу. Я после побега Бурьяна им не доверяю, — не согласилась Кравцова жестко, бесповоротно.

— Тогда, какую роль нам отведете? Ловчих псов? Даже с «наседкой» не хотите познакомить.

— А зачем? Его инструктировать не надо. Он знает, что требуется, и выполнит все безукоризненно. За это я могу поручиться, — заявила Кравцова.

— Что ж, воля ваша. Но хоть поставьте нас в известность, когда осведомитель вернется из тайги, чтобы на этот раз не говорили о наших оперативниках столь пренебрежительно, — сказал Петр, не скрывая раздражения.

— Именно для этого я и пришла, чтобы частично ввести в курс дела и опередить ваши необдуманные либо опрометчивые шаги по поимке беглецов. Я так и предполагала, что ничего умнее не найдете, как устроить облаву в тайге с участием всего личного состава, включая собак. Громкий получился бы маскарад. А вот за результат — не уверена. Ведь на охоте, пусть даже хорошо организованной, гибнут не только звери… Потому воздержитесь от эффектных операций.

— Знаете, ваш тон уже перешел за рамки назидательности и морали: я понимаю, вам обидно за случившийся побег. Нам — не просто больно, а и оскорбительно слышать такие отзывы о своих сотрудниках. Поверьте, вы очень ошибаетесь. И, возможно, скоро в этом убедитесь, — перешел на официальное «вы» Одинцов.

— Если в прокуратуре уже все решили и обдумали, мы, конечно, выделим дополнительную охрану для тюрьмы. Как я понял, все остальные действия прокуратура берет на себя? — поинтересовался Герасим и, наигранно рассмеявшись, добавил: — Ну, что ж, как говорят, баба — с воза, коню легше. Мы не станем больше предпринимать какие-либо действия по поимке Лешего и беглецов. Это — на вашей совести. Желаем удачи! — открыл дверь перед Кравцовой и, едва она вышла, сказал: — Высокомерная пустышка! Она еще столько дров наломает в этом деле, что многих удивит. Сравнила помощь наших ребят и какого-то осведомителя, он саму ее ворюгам за стольник запродаст! У всех у них нутро гнилое! Никому не верю до конца! Но пусть она лоб в шишки и синяки набьет. Может, мозги появятся! — злился Герасим, меряя кабинет аршинными шагами.

А через три дня позвонил Одинцову прокурор города. Извинившись за несдержанность Кравцовой, сказал, что минувшей ночью был убит осведомитель — надежда Ирины. На нем лежала записка — смерть сексоту! Труп информатора был изуродован. Его не просто били, а и пытали. Конечно, фартовые. Видно, попал осведомитель в руки Лешего. Тот покуражился. Всю злобу выместил.

— Давайте что-то предпринимать. Сообща. Иначе этот негодяй и до нас доберется, — говорил прокурор срывающимся от негодования голосом.

Но Кравцова стояла на своем:

— Видимо, подвела связника привычная осторожность, вот и поплатился жизнью за оплошку. Но, главное, он, конечно, успел сделать. Сказал о Таксисте. И теперь фартовые обязаны помочь пахану выйти на волю. Ждать долго не придется. Таксист пробудет в тюрьме неделю. Потом его увезут обратно, завершать следствие.

— Одного я не пойму, почему Таксисту должны помочь наши, а не его фартовые? Ведь там им все знакомо. И тюрьма, и дорога в прокуратуру. Или всех законников в центре переловили, или они дисквалифицировались? До меня это не доходит, чтобы чужим фартовым доверяли больше, чем своим, — удивлялся Одинцов в разговоре с Кравцовой.

— У законников нет понятия — свои и чужие. Есть каста. И фартовый, введенный в закон, всегда поможет своему, если даже впервые его в глаза увидел. Завидная солидарность. Нам ее. очень недостает, — посетовала горько. И продолжила, вздохнув: — Из областной тюрьмы Таксиста пытались вытащить свои фартовые. Но самих поймали. Теперь у Таксиста вся надежда на Оху. Здесь — следственный эксперимент. То есть Таксист выйдет из машины не на минуту. Этим временем попытается воспользоваться и он, и наши ворюги.