Дмитрий Черкасов - Потоп

Генерал выдержал паузу.

— Хорошо, — отозвался он наконец. И удивленно добавил: — В конце концов, генерал я или что? Будет тебе допуск. Но ты должен быть на местности не позднее послезавтрашнего дня. Это понятно?

— Не совсем. О какой местности идет речь?

— О той самой. Где буровые установки.

— Оперативно. Могу завтра вечером, — не стал спорить Влад. — Мне только взглянуть…

— Они тебе все покажут. Правда, радушного приема не обещаю. У них полкан… — Ясеневский закашлялся в трубке.

— Я тоже не подарок, — бодро отреагировал Рокотов.

— Это я знаю… Значит, все же «Русские богатыри»?

— Это единственная возможность, заслуживающая серьезного рассмотрения.

— Ну, будь по-твоему.

Генерал, явно недовольный просьбой, отключился. А ведь еще недавно грозился целовать ноги…

Рокотов обернулся, прощальным взором обводя всю свою микробиологию.

Возможно, в астрологии есть своя правда, и покойный Рубинштейн был прав. Ракообразные оказывались явно не по части Влада. В скором времени примерно о том же подумал его внезапно ослепший неприятель. Об астрологии, не о рачках.

Утро выдалось нелетное, но над аэродромом стоял такой грохот, что Рокотов, позоря фамилию, то и дело пригибался.

Генерал Ясеневский сдержал слово: с Владом общался новый, уже прославленный полковник, участник боевых действий на Северном Кавказе, подтянутый, самоуверенный и не считающий себя чем-либо обязанным спецслужбам.

Его фамилия была Корнеев, и он считался человеком с незапятнанной репутацией.

Это был безупречный офицер.

Когда позвонили из ненавистных ему органов и попросили оказать поддержку какому-то вшивому агенту, Корнеев поначалу пришел в ярость.

Что эти сволочи думают проверять?

Может быть, боятся, что он разбомбит губернатора?

Направит истребитель на Смольный?

Накроет напалмом Невский проспект? Или просто нарочно обрушит звено на беззащитный город?

Поэтому Влада он принял очень и очень холодно. Тот поспешил разрядить обстановку.

— Товарищ полковник, — заявил он с ходу, сразу после дежурного рукопожатия. — Вы должны понимать, — соврал он, — что это не моя личная инициатива. К вашему звену проверочные мероприятия не имеют отношения. Вы и ваши летчики вне каких-либо подозрений. Просто по долгу службы я должен осмотреть дополнительное оснащение ваших машин…

— Никогда. — Корнеев рубанул воздух рукой. — Никогда еще наша эскадрилья не подвергалась унизительным досмотрам… Вы что, специалист? Техник? Вы хоть разберете, где кабина, а где хвост?

— Но случай исключительный, товарищ полковник. Поверьте. Мы просто так гоношиться не станем. Использовать могут любого — и вас, и меня, и мы даже не догадаемся. Скажите: не планируется ли на показательных выступлениях чего-то необычного? Такого, чего еще не было ни разу?

В этом пункте полковник испытал нечто вроде угрызений совести. Действительно, ничего нового… А пора бы!

— Все будет выполнено по стандартной схеме, — сухо сказал он. — Полеты. Фигуры высшего пилотажа. Государственный триколор… Бомбу на губернатора я не сброшу.

— Вот-вот-вот, — обрадованно зачастил Рокотов, рядившийся под очкарика-службиста. — Этот ваш триколор. Вы используете для этого…

— Это не только мы используем, — презрительно ответил полковник Корнеев. — Это же делают и французы, и итальянцы… Желаете отхлебнуть из баков? Там краска для распыления.

Вот оно!

Баки!

Краска для распыления!

— Только если закусочка за мой счет, — поклонился Влад.

Командир эскадрильи впервые внимательно посмотрел на этого хлыща.

В конце концов, человек на работе. Он выполняет задание, и видно, что он не слишком этому рад. Он никого ни в чем не обвиняет… хотя с этой публикой нужно держать ухо востро.

Чего ему нужно? Осмотреть аксессуары, ангары? Допуск есть, так что…

Тон Корнеева помягчел.

— Простите за резкость, — сказал он вынужденно. — Здесь шастает много…

Он не договорил, но Рокотов вцепился в недоговоренное:

— В том-то и беда. Я службист, вы сами понимаете. Мне только взглянуть, с чем вы полетите…

Корнеев помягчел еще больше.

— А закусочка? — спросил он неожиданно. — Я понимаю, у нас серьезный режим, но…

Он уже почти пожалел, что раскрылся перед этим гэбистом. Но тот настолько радушно откликнулся, что идти на попятный было нельзя.

Гость похлопал себя по сумке:

— Все предусмотрено, товарищ Корнеев! Двадцать минут вашей доброй воли — и здесь начнется пир горой…