Дмитрий Черкасов - Потоп

Удобно ли заглянуть к вам в пятницу? Это неправильная постановка вопроса, ибо возможен отрицательный ответ.

Клиент должен выбирать из двух «да».

— Когда я буду на месте, — отозвался тот. — Что я могу знать о четверге или пятнице? Я не хозяин себе. Это уж ваша работенка такая — кататься, да в двери ломиться… А те возьми и окажись запертыми.

Прием сработал на троечку с минусом.

— Да, да, — горестно закивал. Рокотов. — Это именно так. В любом, самом выгодном деле, имеются свои издержки. Я не смею вас дольше задерживать. Я навещу вас завтра же, в четверг, и буду молиться об удаче, о вашем присутствии.

— Молиться? — удивился Коротаев. — Вы православный? Католик?

Рокотов не носил креста и решил схулиганить.

— Я мусульманин, — кротко ответил он.

Он хорошо изучил мусульманский быт.

— В самом деле? Где же ваш молитвенный коврик?

— Где укажет Аллах, — гордо ответил Влад.

— Новая секта, — с удивлением отметил Коротаев. — Ну, меня это не касается. Еще один гастарбайтер. Что, надоело высотки строить?

— Не пробовал, — честно признался Рокотов, опасаясь, что дальше его спросят о географическом местонахождении Мекки.

Не прощаясь, Коротаев прошел через будку назад, на территорию особняка.

Рокотов поспешил прочь, оскальзываясь на сосновой хвое.

Он и в самом деле намеревался теперь посетить еще несколько подобных строений — для пущего правдоподобия. Иллюзия коммерческой активности.

Он не успел дойти до шоссе, когда охранник не выдержал:

— Андрей Васильевич, — окликнул он Коротаева. Тот остановился.

— Чего тебе?

Двор был залит солнцем, флаги вяло покачивались на слабом ветру.

— У него был адрес.

— Что? — Коротаев быстро вернулся к будке, подскочил к Грише, схватил его за грудки.

— Мы не какие-то первые попавшиеся. Он сначала спросил у меня, правильный ли адрес, заговорил о хозяине… И только потом…

Коротаев напрягся: действительно, он успел заметить в блокноте Лошакова адрес, против которого тот поставил радостную галочку. Но как-то не придал значения, отвлекся…

Своей вины он, впрочем, никогда не признавал.

— Почему ты не сказал сразу?

— Я собирался, но не успел…

— Пулей, задержать его, вернуть! Если надо — стреляй по ногам!

Гриша, вооружившись помповым ружьем, помчался вниз. Но Рокотова он не нашел, тот уже успел пересечь шоссе и свернуть на одну из многих проселочных троп.

— Ушел, — задыхаясь, сообщил Гриша.

Тогда Коротаев принялся его бить.

Прицельно, размеренно, методично, метя в глаза и нос; свалил на землю, ударил ботинками в позвоночник, голову, бока.

— Руки! Вытянуть руки!

Воющий Гриша, улегшись ничком, медленно протянул дрожащие руки, и Коротаев раздробил ему межфалан говые суставы.

Подобрал помповик, добавил прикладом в ухо. Вынул рацию, вызвал подмогу.

— Добить, — приказал он подоспевшим «быкам». — Разрешаю растянуть удовольствие. Потом все убрать, жмурика — в реку. Булыжник не забудьте… Можно не добивая. Скарабей заступает на его место.

Отряхивая одежду, он еще быстрее зашагал к крыльцу.

Скарабей, похожий на поверженного Гришу как две капли воды, заспешил в караульную будку, поминутно оглядываясь.

Оперативно смекнув, что раскрылся полностью, до самой задницы своим идиотством с адресом, Влад Рокотов не стал мешкать и дожидаться преследователей. Ему повезло поймать «копейку», и Гриша напрасно носился по близлежащим садоводствам, которые впоследствии Рокотов на всякий случай все-таки навестил и в парочке замков отметился.

Владу было за что отругать себя.

Дело он провалил с треском, с первого же захода.

Он показал, что заявился неспроста, заранее зная адрес, — и это отныне известно в особняке.

Он засветился, его заставили снять очки — с этим ничего не поделаешь. Дорисовать остальное — снять парик, усы, вынуть зубы — дело элементарной техники.

С этим справится любой новичок-криминалист.

Он не ступил и шага на территорию возможного — теперь, по его разумению, — очевидного противника.

Его не пустили в особняк.

Он не увиделся с Боровиковым.

Он назвал залегендированную австрийскую фирму: навряд ли здесь окопалась иностранная разведка, но фирму обязательно проверят, все про нее разузнают, занесут в черный список и мало ли кому о ней сболтнут.

У этой публики обычно бывают нехорошие друзья.

Это, однако, не самое страшное, иначе Ясеневский не стал бы ее раскрывать, эту чертову фирму.