Дмитрий Щербаков - Стерва

— Вам платят? — спросила Мария.

Даша рассмеялась так горько, что другого ответа не требовалось.

— Как девчонки сюда попадают? — поинтересовался Алексей.

— Заманивают. Например, помещается в какой-нибудь московской, а чаще — провинциальной газете объявление типа: «Набираем девушек для работы фотомоделями за границей». Периферийные дурочки и покупаются. Из всех претенденток отсортировывают самых красивых, забирают у них паспорта — якобы для оформления визы — и привозят сюда. Ну а здесь уж птичка в клетке, деваться некуда. Либо работай, либо завтра тобой полакомятся морские рыбы.

— И все вот так сразу соглашаются? — Алексей взглянул на Дашу.

— Кое-кто пытается проявить характер. Но джигиты умеют… убеждать. Непокорных девок раздевают догола, привязывают кисти рук к ступням и трахают. Десять — пятнадцать мужиков подряд… Остальных девчонок заставляют смотреть. Если прошедшая экзекуцию девчонка все еще упорствует, отказывается работать, ее бьют кнутом. Заворачивают в мокрый брезент, чтобы рубцов не оставалось, и секут.

— А зачем им надо не оставлять рубцов? — спросила Маша.

— Не понимаешь? Наши тела — товар. Какой же хороший хозяин будет сам портить свой товар? Глупо, расточительно.

— Ясно.

— Потом сразу опять трахают — тем же способом. После дают отдохнуть, одуматься. А не одумаешься — снова секут. Только уже без брезента. Потому что товаром ты уже не являешься. Годишься только на корм рыбам.

— И ты… когда сдалась? — спросил Алексей тихо.

— Перед последним этапом. Когда меня раздели и я поняла, что сейчас исполосуют. А тогда уж убьют наверняка — кому нужна баба, покрытая шрамами с ног до головы? И я выбрала жизнь. Потому что жизнь, даже такая, — это все же надежда.

— Дашка, неужели действительно все так страшно? — прошептала Маша.

Дарья пожала плечами.

— Мы никому не нужны. Мы люди без документов — наши паспорта уничтожили на наших глазах. Так что искать защиты нам негде. Живем глупой надеждой на побег. А чем еще нам жить?

— И сколько вас здесь… кавказских пленниц? — горько пошутил Алексей.

— Не считая меня, девятнадцать девчонок. Все такие красивые… Славные, честные девочки. Ни одна из них раньше не работала проституткой. — Даша вздохнула. — Кроме меня, разумеется.

— Дашка, но ты-то как сюда попала?! — спросила Мария. — Я не верю, что ты могла купиться на объявление о работе фотомоделью! Ты же опытная, битая! Или тебя приманили, посулив хорошие заработки в качестве шлюхи?

— Что ты несешь, подруга? — упрекнула Даша. — С панели я ушла еще в Москве. Какое-то время после выхода из детдома мне, правда, пришлось помолотить элитной гостиничной девкой… Но не так уж долго. Я скопила денег на отдельную квартиру, продала свою комнату в коммуналке и переехала в другой район. Мои сутенеры потом пытались на меня наезжать, хотели заставить вернуться… Ну да я натравила на них РУОП. Собровцы таких бздянок навешали «братве» — мало не показалось. А мне руоповцы помогли еще раз сменить квартиру, а заодно и паспорт, то есть имя-фамилию. Это чтобы невозможно было меня вычислить по Центральному адресному бюро. Ну и все. Тут моя панельная карьера и завершилась. Я окончила курсы машинописи, научилась работать на компьютере и устроилась наборщицей в коммерческое издательство. Нормально зарабатывала, нормально жила… Тебя, Маша, кстати, искала. Хотелось узнать — где ты, как ты? Может, помочь чем… Вот так, подруга.

— Но здесь-то, здесь как ты очутилась?! — воскликнула Мария.

Даша тяжело вздохнула, помолчала. Взяла сигарету, жестом попросила Алексея дать ей прикурить. Он поднес зажигалку. Девушка прикурила, глубоко затянулась, подняла глаза.

— Он был так красив, мой Эдгар… — заговорила Даша. — Местные джигиты вообще отличаются красотой… А Эдик еще так трогательно за мной ухаживал… Меня подвела сугубо русская черта — национальная терпимость. Как многие русские бабы, я не понимала, что мужик другой национальности — совершенно иной мужик, чем наш. Психологически иной. Попадись мне русский подонок, я бы живо его раскусила и послала подальше. А тут… Эдгар дарил цветы, водил в рестораны, оберегал… Конечно, я трахнулась с ним, не зная, что для кавказца женщина, вступившая во внебрачную связь, — уже не женщина. И вообще, они уверены, что девчонка должна выходить замуж девственницей. Иначе она — шлюха. Впрочем, большинство джигитов всех русских женщин считают шлюхами. И не церемонятся с нами, когда имеют такую возможность. Мы же не их крови…