Анатолий Афанасьев - Монстр сдох

Через целые столетия пробился к нему озабоченный голос Кима.

— Аккуратнее, хлопцы, аккуратнее... Клади на сидение — и по газам! Уходим, хлопцы, уходим...

"Неужели опять?" — с отвращением подумал Буга.

В рыночную эпоху Поюровский пришел не с голыми руками. Еще по прежним, по советским временам наладил частную практику, которой позавидовал бы любой американец. Он успешно пользовал ото всех напастей: резал рак, изгонял порчу, дробил камни в почках и оживлял осоловелых импотентов до жеребячьего состояния, но попасть к нему на лечение было трудно, в отборе пациентов он был чрезвычайно осмотрителен, что только придавало ему известности. Редкий больной, кому мошна или положение позволяли, не стремился к нему на прием, поэтому спектр, разброс клиентуры получился широкий: от нахрапистых теневиков до субтильных, застенчивых в быту членов ЦК КПСС. К девяностым годам, к началу свободы, у него уже составился некий капиталец, а связи наладились такие, с которыми не пропадешь и в тюрьме. Тем более, что по необъяснимому социальному феномену почти все его бывшие пациенты, уголовные авторитеты и партийные боссы, совокупясь в светлом порыве к капитализму, за короткий промежуток времени (два-три года) заняли главенствующие позиции в обновленном государстве.

При новом режиме Поюровский мог получить все, чего душа пожелает, хоть пост министра здравоохранения, хоть луну с неба, но тут он сплоховал. То ли возраст тому виной (зашкалило за пятьдесят), то ли чересчур радужные открылись взору перспективы, но в нем словно произошло раздвоение личности: талант вступил в противоречие с натурой и разум устремился в двух противоположных направлениях: в сторону Нобелевской премии, которую он безусловно мог отхватить за сенсационные разработки в области эндокринологии, и туда, где в забронированных сейфах, укрытые от света, хранились магические груды зеленоглазых банкнот. Разумеется, оба направления где-то неизбежно пересекались, но одной жизни могло не хватить, чтобы добраться до пункта пересечения.

Свой оригинальный бизнес он начинал исподволь, преодолевая некое внутреннее моральное сопротивление, но постепенно увлекся и открыл в торговле человеческим сырцом много привлекательных сторон. Главное, в этом деле удачно совмещались три очень важных константы: солидная, не зависящая от случая прибыль (рынок неограниченный, конкуренция нулевая), прекрасные возможности для сугубо научных исследований и третье, основное, — полный простор для глубоких метафизических изысканий в области духа. Трудно было только поначалу, много сил отнимали организационные хлопоты — сбыт, поставщики, крыша, отлаживание цепочек товар-деньги, но тут выручил Денис Крайнюк — угрюмый затрапезный малообразованный человечишко, но хваткий, деловой, целеустремленный, неутомимый и цепкий, как целая волчья стая.

Этот живоглот знал лишь одну страсть — деньги, но его куцее воображение не поднималось выше четырехзначных цифр. Поюровский платил ему чистоганом, и благодарный соратник с необыкновенным рвением перенял на себя тяжкое, унизительное бремя мелких повседневных забот. Интеллигентный Поюровский царствовал, черная косточка Крайнюк — пахал, это вполне устраивало обоих.

* * *

...В среду Поюровскому сообщили, что банкир Сумской сошел с ума. Позвонила одна из старых пациенток, вращающаяся в банковских кругах, но уже в дневных программах новостей передали некоторые подробности. Довольно пикантные. У Сумского, которого средства массовой информации уверенно прочили чуть ли не в преемники Жоры Ливановича из Госимущества, случился нервный срыв на семейной почве. По достоверным источникам от него сбежала любимая жена Кларисса Ивановна, увлекшись якобы неким знаменитым кавказским киллером, но это не все. Придя утром в банк, Сумской обнаружил исчезновение колоссальной суммы денег, которую журналисты предпочли пока не называть, дабы не будоражить понапрасну умы обывателей, причем за этой аферой стояли, по слухам, очень известные западные партнеры. Два таких удара подряд привели к тому, что психика знаменитого банкира дала трещину. Сумской посрывал с себя одежду, выскочил в чем мать родила на лютый мороз и начал приставать к прохожим женщинам с гнусными предложениями, суля каждой открыть небольшой счетик в Цюрихе. Вся история выглядела, разумеется, очередным телерозыгрышем, вроде обещания зарплаты бюджетникам, но голяка Сумского засняли на пленку, как раз в тот момент, когда дюжие санитары запихивали его в "воронок", а банкир, вырываясь, лихо распевал известную, любимую народом песню: "Таганка, зачем сгубила ты меня?.."