Эльмира Нетесова - Обреченные

Федька млел. Родная жена за всю жизнь в щеку не чмокнула ненароком. Будто отравиться боялась. Здесь же за всю жизнь, за все упущенное разом получил. Да от каких баб! Даже дух захватывало. До вечера обалдело улыбался. А бабы рады! Теперь мужик из Шибздика в Феденьку превратился.

Да и как иначе! Ведь теперь вместо десяти заметов в день бабья бригада делала по тридцать. Баржа около них на приколе стала. К мужичьей бригаде не подходит. Здесь у женщин, только успевай сгружать рыбу в трюм. А Федька средь рыбачек в почете. Самое трудное облегчил…

Вечером, узнав о лебедке, об уловах, выросших втрое, пришли к Горбатому мужики.

Краснели. Оплошка вышла. Никто не решался заговорить первым о цели прихода.

Горбатый и без слов все понимал. Но ждал. Не торопился. Решил верх взять.

Мужики понимали, что теперь Горбатый набьет себе цену. Высмеет, унизит каждого, кто не захотел взять его в бригаду.

От такого шанса кто откажется?

Разговор долго крутился вокруг да около. Но потом Оська не выдержал:

— Чего мы Шибздика тут обхаживаем. Нехай, он, гнус, и скумекал эту лебедку бабам, я его, паскудника, в задницу лизать не буду! Чего он ломается? Нам тоже лебедка дозарезу нужна. Смастерит, пусть лепится к нам. Чего уламывать? Не целка!

Федька обиделся на такое обращенье. Ему еще помнились поцелуи усольских рыбачек, бабьи ласковые слова, какие до самых пяток прожигали теплом.

И насупился Горбатый. Взвизгнул крикливо, задиристо:

— Кишка сдала! Сознаться не хочется? А что я говорил, с поклоном придете! Смеялись тогда. Вот и посмейтесь. А я и без вас обойдусь. Порвите задницы до конца путины. Потом гляну, как вы потеплеете. А то гнус да паскудник! Я вас не звал, — кричал мужик.

Но тут Гусев вмешался, прервал споры. И предложил спокойно:

— Можем и мы обойтиться без лебедки. И работать, как всегда. Но, ты тут тоже не сам по себе живешь. Случалось и так, что без нас тебе невпродых было. К чему забывать доброе, а помнить лишь обиду? С ней в Усолье до свободы не дожить. Если есть твое желание — подмогни и нам. Не чужие мы тебе. Если не схочешь — как знаешь. Делай как на душу ляжет…

С тем мужики и ушли. А Федька наутро, поговорив с бабами и наказав сыну быть достойной заменой, пошел собирать лебедку для бригады Шамана.

Через три дня установил ее. И остался работать. Молча. Ни с кем не препираясь, ничего не обговаривая, ни у кого не спросись.

Жизнь в Усолье шла по своему заведенному порядку.

Старился, дряхлел Федька Горбатый. Росли, мужали дети.

И вот однажды, когда путина уже закончилась, внезапно рано утром Федьку вызвали к оперуполномоченному.

Горбатый быстро оделся и, опережая нарочного, прыгнул в лодку. В душе тревога росла.

— Что хотят от меня? Что приключилось? — думал мужик, перебирая события последних дней.

— Если б плохое, конвой прислали бы. Охрану — двух лягавых. Тут же нарочный… Почтальону не доверили. Важное что-то случилось. Не дождались дня. Значит, есть срочность, — воображал Горбатый, не находя ответа — зачем он понадобился энкэвэдэшникам.

— Пройдите в кабинет, — предложил ему оперативник, встретивший на пороге, и повел Горбатого узкими, змеистыми коридорами.

Толкнув неприметную в темноте дверь, пропустил в маленькую комнату. И указав на стул, сам сел напротив.

— Вы родственниками регулярно переписываетесь? — спросил, глядя в лицо ссыльного не мигая.

— С какими? — удивился Горбатый.

— С теми, какие у вас на материке имеются?

— Пока жила Варвара, писала им. А когда не стало ее — некому теперь отписывать. Я— неграмотный. Потому не пишу, — сознался Федька. И спросил:

— А что случилось?

— О смерти жены вы сообщали кому-нибудь из своих?

— А то как же? Это непременно. Телеграмму выслали. Оповестили. Не без роду-племени жили. Не все нас врагами считают, — задиристо ответил Горбатый.

— Как же, вы, неграмотный, телеграмму сумели послать?

— Попросил грамотных. Они выручили.

— Всем посылали? Иль одному кому-либо? — интересовался чекист.

— Да уж и не помню, — схитрил Федька.

— Родне своей жены посылали?

— Перво-наперво им. Чтоб знали, что дети в сиротах остались. А я — вдовый. Легко ли мне с такой оравой? Думал помогут чем. Пришлют ребятне одежу иль обувку какую, — погрустнел Горбатый.

— Ничего не прислали?

— Нет.

— А письма получали от них?

— Они знают, что я читать не могу.

— А от своих посылки иль письма получали?

— Как жены не стало, все ровно сдохли. Забыли про нас. Никто нам не пишет и не помогает теперь.