Павел Стовбчатый - В бегах. Цена свободы

— Да были, мать его! Еле выбрались оттуда!

— По-вез-ло. Оттуда обычно не выходят…

— Почему?

— Не знаю. Не выходят, и все.

— А деревья? Что их так повалило?

Мужик молча пожал плечами, дескать, бог его знает.

— И давно?

— Лет десять, а может и все пятнадцать. Точно сказать не могу.

— Ясно… Слушай, дед, — вспомнил я о золоте, — скажи, а золото здесь моют, водится вообще или тут одни минералы, камушки всякие?

— Да нет, почему же, есть и золото, — лукаво улыбнулся пожилой. — Ты не найдешь.

— Я и не стану искать. А вот вы… — я искоса взглянул на Нину, — вы часом не ищете? Хиляете за замерщиков, а сами… А, дед? Ну-ка, колись давай. По глазам вижу, что ты плут еще тот.

— Может, и ищем, и что?

Этот мужик нас не боялся, говорил ровным голосом. В его глазах мы были просто глупыми молодыми людьми, ищущими приключений на свою голову.

— Да нет, я так. Просто спросил, дед. На золотоискателей мы не тянем, а на чужое не претендуем.

— Ой ли? — усомнился он. — Лодка вам нужна, лодка. Чего уж темнить? Берите, коли греха не боитесь, ружья только оставьте, — попросил он с чувством и без всякого осуждения.

— Тебе оставил бы, а этому… — Я презрительно покосился на молодого, и тот враз сник. — Впрочем, не мне решать, решает она, — указал я на Нину.

— Ну-ну, — качнул головой дед. — Эта точно «решит». Бог с вами. — Он замолчал.

Нина слышала весь разговор от начала и до конца, но сама не вмешивалась в него. Она нагнулась, подняла с земли ружья охотников и спросила, есть ли еще у нас вопросы к ним. Я ответил, что нет.

— Тогда пошли. — Постояв еще немного, добавила: — А ружье, дед, оставлю, не бойся. В километре отсюда. Выходите через полчаса и идите берегом, увидите. А лучше через час.

Когда мы отошли от них на приличное расстояние, она сказала нам, что поплывет на лодке, сама.

— Ты останешься здесь, Граф, а Михей пойдет со мной. За сумкой. Они без оружия, не нападут. Можешь и отплыть, если хочешь. Раньше нас к сумке ты все равно не успеешь, — усмехнулась она. — И не бросишь друга. Привет!

Я чертыхнулся: тащить одному эту проклятую сумку мне никак не хотелось, но и подпустить нас к оружию она никак не могла. Все ясно. А остров ей придется огибать слева. Как она четко ориентировалась! Дошлая баба! Граф, ничего не говоря, направился к лодке, а мы с Нинкой на всех парах бросились назад к лесу. На этот раз первой шла конечно же она. Перебравшись на другой берег по «мостку», Нина немного сбавила шаг и успокоилась. Граф и при желании не смог бы доплыть до дерева раньше, чем мы, слишком большой круг ему пришлось бы давать. Да и зачем? Чтобы шельма расстреляла меня в упор прямо на его глазах? Дурость. Пусть плывет, пусть. Лишь бы сдержала свое слово и оставила нам оружие, а так все хорошо. Девка была в прекрасном настроении, и я решил приколоться, немного пошутить с ней. Мы уже подошли к оставленной сумке, она быстро подобрала оружие и «отплыла» в сторону.

— Эх, Нинуля, Нинулечка! — начал я заезд с червей. — Потрахаться бы с тобой на прощание как следует и можно со спокойной совестью двигаться дальше. А так… — Я кисло поджал губы. — Будет тебя трахать кто-то другой, скоро… Ты, по всей вероятности, баба горячая, огонь! По ногам видно, что так. Да и вообще… — Я недвусмысленно прошелся глазами по ее фигуре.

— Завидуешь, что ли? — Ей было смешно. — Еще недавно чертом обзывал, кикиморой, а тут запел. Захочу и потрахаюсь, имею право. Но не с кем попало… — Она как-то странно и загадочно посмотрела на меня, словно хотела что-то добавить. Хотела, но передумала или не осмелилась. Я, конечно же, поймал это мгновение. Что-то во мне шевельнулось, а затем и вспыхнуло, да еще как! Бог мой, мне в самом деле захотелось ее. Сейчас, здесь, сразу! На земле или стоя, как угодно, лишь бы сжать ее упругое тело и вонзиться в него до боли и мук, сладостных мук. Не знаю, что в это время почувствовала она, но я быстро-быстро терял голову и мог совершить любую глупость. Мог! Я уже начал совершать ее. Невероятно, но факт. В этот момент я понял тех, кто любит потрахаться в экстремальных условиях, с риском для себя. Иногда такие сцены показывают в фильмах — через стенку от гостей, почти при муже, прямо на кухне. Острота ощущений, нечто непохожее на обычный спокойный акт. Примерно то же испытывал я — азарт, сумасшедший, безрассудный азарт. В одно мгновение я понял, какой нечеловеческой силы иногда может достигать желание и как оно вертит человеком. Насильники… Не изнасиловав в прямом смысле ни одной девушки и женщины за всю прожитую жизнь, я понял и их. Я понял многое, очень многое из того, что есть, и всего за считаные секунды! Понимание просто мелькнуло во мне, как мелькает вспыхнувший и погасший свет, но все стало ясно. Желание во мне все нарастало, в горле пересохло.